В свободном падении

* * *

– Я, Адель, там не был, только фотки с места происшествия видел, – тарахтел в трубку Костик. – Тетка-то в лоскуты, но лицо пострадало не сильно. И показалось мне: знаю я ее. Все утро голову ломал: где могли видеться? А сейчас вдруг вспомнил. На крыльце твоего дома она стояла. Когда я тебя после новогодней вечеринки привез пьяненькую. Решил на всякий случай позвонить. Как зовут? Сейчас. Нина Андреевна Клевцова!

Алексей Данилов

– Не может быть, – пробормотала Адель. Яростно нажала на отбой. Потом сразу на кнопку выключения телефона. Отчаянно взглянула на меня, прошелестела: – Значит, все-таки она.

– Что случилось? – произнес я.

– А вы разве не видите насквозь?

– Я смотрю, только когда меня просят, – пожал плечами я.

(Или если мне интересно – как бывает в случае с Сименсом.)

Лопухина вздохнула, замялась – странно было видеть всегда уверенную в себе телеведущую столь растерянной:

– Это ведь я… я ее вынудила!

– Объясните.

– Ну, я все думала о ваших словах – что Фрица убить и Макара мог кто-то из моих близких.

– И что?

– Ну… гадала-гадала и решила: это домработница наша. Больше некому. Ну и рискнула спросить ее. Думала: пусть доказательств нет, но, может, она дрогнет? Пойму по лицу? Вот и наехала на нее. Вроде выглядела она действительно смущенной. Но отпиралась убедительно. Меня ж еще обвинила: я, мол, к вам со всею душой, а вы меня обвиняете! Ушла, дверью хлопнула. А сейчас… сейчас вот Костик мне сказал: ее машина сбила. Вроде, говорят, сама бросилась. Значит, она все-таки виновата, да?

Сунула в сумочку телефон. Поднялась. Снова села. Прижала руки к вискам, пробормотала:

– Мне, наверно, надо… – Осеклась. Взглянула жалобно. Всхлипнула: – Что она делала? В пять утра? На дороге?

Я молчал.

– Значит, все-таки убивала тетя Нина? – растерянно пробормотала Адель. – Она, конечно, меня не любила. Но мы столько лет знакомы! Я считала всегда: разве должны хозяйка с домработницей друг друга любить? Мы обе просто были нужны друг другу. Но неужели она меня настолько ненавидела? Чтоб убивать всех, кто мне дорог?! – Закрыла лицо руками. Произнесла жалобно: – Алексей. Пожалуйста, скажите мне, чтоб я успокоилась. Что убивала – она.

Да. По всем фактам – очевидно.

Однако не мог я обманывать, потому только покачал головой:

– Простите, Адель. Я не могу лгать вам. Я действительно не знаю.

* * *

Ох, зря, зря она бросилась к этому волшебнику-магу! Только время зря потеряла, а результат нулевой.

Точнее, отрицательный результат. Потому что – прочитала Адель по лицу Данилова – тот вовсе не уверен, что во всем виновата тетя Нина. Но и ни единой зацепки, где искать настоящего убийцу, ей не дал.

Что ж ей делать-то теперь?

Сразу, как вышла от московского кудесника, Адель позвонила в больницу. Состояние Димы уже не просто тяжелое – но крайне тяжелое.

Растерянно нажала на «отбой». Чувствовала себя совершенно потерянной, несчастной. Ведь еще позавчера они с Димкой мило болтали на кухне. А вчера она полезла в Интернет, внезапно узнала, что любимый человек баснословно богат. И хотела…

Да. Она хотела узнать, кто наследует Димино состояние. Потому и на работу ему позвонила, чтобы просто у него спросить. А ей сказали, что Димка в больнице.

Что ж. Нужно довести, что задумала, до конца.

Адель завела машину и поехала к Диме.

Ключи от своей квартиры он дал ей пару месяцев назад. Адель таскала их в сумочке – хотя к любимому приезжала лишь однажды. Как-то все время выходило, что они у нее дома встречались.

Но где Димка хранит все документы, Адель знала. В серванте, на нижней полке. Коричневая шкатулка. Своими глазами однажды видела, как он доставал оттуда ПТС на машину для техосмотра. А когда перебирал бумаги, среди них мелькнула (автоматически отметила она) коричневая картонная книжица. Свидетельство о рождении старого образца.

* * *

Адель растерянно отбросила документ.

Просто быть не может!

Отцом Димы значился ИННОКЕНТИЙ СТЕПАНОВИЧ БАЛАКИН.

Ее собственный близкий друг. Человек, который помог ей сделать карьеру на телевидении. Кто всегда поддерживал ее. Помогал. Подсказывал, как лучше поступить. Адели вдруг вспомнилось: тяжелая болезнь сына, Макара дома нет – а Иннокентий Степанович (хотя сам живет в пригороде) примчался через пятнадцать минут после ее истеричного звонка. Сделал мальчику укол, сбил температуру.