В свободном падении

– Бог с тобой, хватит!

– Да ничего с ними не будет! Я еще и не так могу! И утоплю, если надо!

Я подобных штук по жизни не вытворял. Даже не пробовал. Так что не знал предела своих возможностей. Не знал, что я могу, чего нет. Потому что был уверен: таким глупым хулиганством не могу позволить себе заниматься. Иначе мой дар уйдет. Откуда я это взял, не ведаю. Однако не сомневаюсь, что дело обстоит именно так.

Волна, вызванная Климовой, улеглась. Пароход, прокрутившись в противоположную сторону по якорной цепи, постепенно занял прежнее положение. Команда, наверное, обсуждает, что вдруг такое случилось с их судном.

Мотоцикл Вероника прислонила к бревну-скамейке. Оба шлема бросила на стол. В легкой кожаной курточке, она сделала шаг по направлению ко мне. Волосы ее были распущены по плечам. Глаза сияли.

После того что она проделала с теплоходом, девушка определенно чувствовала себя королевой. Детский сад. Что ж, у меня было, что ей ответить.

– Ну, а что-нибудь полезное ты делать умеешь?

Ротик ее скривился презрительно:

– Поле-е-езное? Для кого?

– Для меня, например.

– Зачем мне тебе помогать?

– Не знаю. Зачем-то же я тебе нужен. Ну, и что тебе от меня надо?

– А вот, к примеру. Родинка у меня на щеке – видишь?

Она подошла ближе и даже коснулась отметины рукой. В свете луны ее личико было отчетливо различимо – как и моя физиономия, конечно же.

– И что? – Боевой задор не исчез из ее интонаций, но приуменьшился.

– Я с этим пятном сам совладать не могу. Да и врачи толком ничего не советуют. А ты справишься?

Она хрюкнула и проговорила тонким голосом, явно пародируя:

– На приеме у народного целителя доктора Малахова видный экстрасенс Алеша Данилов – встречайте!

А потом вдруг сделала два резких движения ладонью перед моим лицом – в одну сторону, в другую, – словно мини-пощечины мне отвешивала. Я отшатнулся, а она снова приблизилась к моему лицу и удовлетворенно проговорила:

– Ну, вот, готово.

– Готово – что?

– А ты глянь. В неверном, гы, свете луны.

И она приглашающее похлопала по рулю своего байка.

Я наклонился к зеркальцу заднего вида. И впрямь: сияния серебристой ночной красавицы было довольно, чтобы разглядеть собственную физию. И – поразительно! – следов пятна на ней больше не было! Вот это да! Если это не искусно наведенная галлюцинация, если она и впрямь меня излечила – это фантастика.

Я не умел, потому и не брался исцелять никакие соматические недуги – разве только те, что вытекали из психологических нарушений. А тут – раз-раз, пара легких движений рукой – и готово! Силе Вероники можно только позавидовать!

– Ну, как? – с детской гордостью спросила она. – Впечатляет?

– Впечатляет, – честно ответил я.

– А представляешь, что мы с тобой можем сделать вдвоем?

– Не представляю, – столь же откровенно откликнулся я.

– Мы должны с тобой быть вместе, – убежденно заявила она. – Работать, действовать – заодно. Вдвоем мы сможем свернуть горы. Покорить мир.

– Да мне и одному неплохо.

– Мне, вообще-то, тоже – но ты не представляешь, какой силой мы можем стать вместе.

– Допустим. А зачем?

– Богатство и власть – разве не этого хотят все мужчины?

Глаза ее искрились. В них сверкала чертовщинка. Она же звучала в ее речах. В девушке, а главное, в ее словах было что-то до чрезвычайности соблазнительное. Обольстительности добавляла романтичность окружающего места: луна, море, серебряный блеск на траве.

– Что же ты предлагаешь, Вероника? – мягко спросил я.

Варвара Кононова

«Каждое ваше оперативное действие, – любил говаривать полковник Петренко, – должно быть в идеале нацелено одновременно на решение сразу нескольких задач. В этом мастерство настоящего оперативника и заключается».

Верная заветам Сергея Александровича, когда я единственный раз контактировала с Даниловым, наметила две цели. Во-первых, как я рассказывала уже, постаралась предотвратить его контакт с Климовой. А во-вторых, использовала его мужской интерес ко мне. И когда он погладил меня по щеке, дурачок, – я накрыла его руку и задержала в своей. Очень эффектный предлюбовный эпизод получился. Тем более правдоподобный, что я, как видела, Алексею нравлюсь. Да и он был мне не неприятен. И небезразличен. Но когда наши руки встретились, я вколола ему в мягкую ткань предплечья тончайшую иглу. Столь тонкую, что укол он не заметил.