Римский орел

– Не зря меня Аптусом кличут, – удовлетворенно заявил римлянин, закладывая в петлю следующую монету.

Гребцы сбились с ритма, вандальская лодка потеряла ход…

– Не стрелять! – заревел Дидогал, когда его люди схватились за луки. – Грести! Грести, во имя Доннара!

Лодка выправилась. Свистнула праща… И вандал отшиб монету плоскостью топора.

– А-а-а, римлянин! – закричал он. – Я иду, римлянин! Я уже…

И тут он осекся и лицо его враз сменило маску радости на маску бешенства. Гребцы сбились с ритма, кто-то вскрикнул испуганно. «Неужели их так напугала праща Гонория?» – подумал Черепанов. Сомнительно…

Третья монета с шипением пронеслась над водой и звякнула о чей-то шлем.

Римлянин даже не посмотрел, куда попал. Он смотрел в противоположную сторону, и Геннадий увидел, как по его свежевыбритой физиономии расплывается счастливая улыбка. Черепанов тоже обернулся…

Позади, из-за поворота, появилось еще одно судно. Настоящий корабль. Геннадий увидел высокий узкий темно-красный нос с далеко выдающимся форштевнем. Длинные черные весла слитно опускались и поднимались…

– Трирема! – проговорил Плавт с восхищением. – Наша трирема. Из данубийской флотилии…

Черепанов, как зачарованный, глядел на стремительно приближающийся корабль, который вырастал буквально на глазах. На несколько секунд он даже забыл о Дидогале.

Каких-то несколько минут – и трирема поравнялась с ними. Геннадий увидел высокий борт, воинов в таких знакомых по фильмам римских шлемах, два ряда длинных весел, услышал гулкие удары барабана…

– А-а-а! – закричал Плавт. – Аве! Виват! Рим!

Сверху ему что-то крикнули в ответ. Черепанов, вспомнив, глянул на вандалов. Лодка Дидогала, такая маленькая в сравнении с триремой, быстро-быстро выгребала к берегу.

Трирема прошла в сотне метров от нее. Залп – и сверху на вандалов обрушился дождь стрел. Варвары вскинули щиты, прикрывая себя и гребцов, которые продолжали отчаянно работать веслами. Вторая лодка тоже подалась к берегу, но не успела. Трирема с ходу ударила ее в борт. Треск – и за кормой уже чернеют обломки и барахтаются в воде с десяток вандалов.

Трирема совершила широкий плавный разворот и пошла назад – прямо по головам, не снижая скорости. Барабан загремел чаще. Трирема устремилась на лодку Дидогала.

У вандалов не было никаких шансов, но они продолжали грести изо всех сил…

Внезапно на триреме раздался повелительный крик. Весла замерли в воздухе… И двинулись в противоположную сторону. Боевой корабль сбрасывал ход.

– Проклятье! – выдохнул Плавт. – Ушли!

Черепанов понял, что произошло. Слишком близко от берега. Капитан триремы побоялся выскочить на мель.

«Ну и ладно», – подумал Черепанов. Несмотря ни на что, он не хотел, чтобы рыжий вандальский вождь отправился к праотцам. Нравился ему рыжий, ну что тут поделаешь!

Трирема застопорилась, развернулась и двинулась к ним. Красный гладкий борт навис над лодкой. Сверху упал канат, который Плавт тут же закрепил.

– Кто такие? – крикнули сверху.

– Первый кентурион первой когорты Первого Фракийского легиона Гонорий Плавт Аптус! – с гордостью провозгласил друг Геннадия.

– Кентурион первой когорты? – переспросили сверху. – Примипил? Эй там, позовите субпрефекта Гельвеция!

Новая физиономия, увенчанная шлемом с алым султаном, появилась над бортом.

– Аптус! Ты, что ли? Откуда?

– Я это, я! – заорал Гонорий. – Ты сбросишь мне лестницу, Гельвеций, или так и будем орать на всю реку?

– Лестницу вниз! – крикнул воин с красным султаном. – Ну, парни, мы и рыбку поймали!

А кто это с тобой, Аптус? Варвар?

Гонорий глянул на Черепанова.

– Друг! – гаркнул он и подтолкнул Геннадия к упавшей вниз веревочной лестнице. – Полезай, Череп! Хвала всем богам и особенно Приапу! Считай, что мы уже дома.

Глава двадцать девятая, в которой подполковник Черепанов знакомится с римскими «морпехами» и попутно выясняет, что недооценил размеры «звездочек на погонах» римского офицера Гонория Плавта Аптуса

Оказалось, Черепанов недооценивал Плавта. Оказалось, что кентурион первой кентурии – не совсем кентурион, то бишь офицер уровня командира роты. Кентурион первой кентурии одновременно являлся старшим кентурионом всей когорты. А кентурий в когорте было шесть. Итого – шестьсот бойцов. А должность первого кентуриона первой когорты, примипила, была еще серьезнее, поскольку он был четвертым по статусу (после командующего-легата, старшего из трибунов и префекта лагеря) офицером в легионе. Более того, старина Плавт оказался не пехотным командиром, а кавалеристом. Потому что первая когорта Фракийского легиона, как выяснилось, была когортой катафрактариев-клибанариев, тяжелой кавалерией то бишь. Это, впрочем, было не стандартом, а новацией, внесенной лично командиром легиона Максимином, еще в парфянской кампании сформировавшим ее из лучших наездников, набранных в основных (не вспомогательных) подразделениях. Так что тайны римской тактики, которые Гонорий излагал вандалу, малость устарели. И нынче «шахматным» строем пользовались весьма ограниченно, воевали не манипулами, а сплошным строем. А кавалерию, напротив, очень даже уважали. Так что все, что «сгружал» вандалу хитрый кентурион, преследовало две цели: запугать варвара силой Рима и убедить в готовности пленников сотрудничать. А уж в стратегии и тактике Плавт, чье воинское звание соответствовало, как минимум, подполковнику, разбирался несомненно. Геннадий сделал в памяти отметку: расспросить об этом подробнее. В более подходящее время. В общем, подполковник ВВС Черепанов (который в случае успешного завершения полета мог стать полковником, а там и генералом) и первый кентурион-примипил Первого Фракийского легиона Гонорий Плавт Аптус были практически в одинаковых чинах. На равных. Пока они странствовали по варварским лесам. Но теперь ситуация изменилась, поскольку Гонорий снова стал реальным командиром, чином повыше, чем субпрефект Гельвеций, командовавший «морпехами» триремы «Гордость Клавдия», а вот Черепанов так и остался пришельцем без роду и племени. Но Гонорий Плавт, оказавшись на своей территории, где уже не требовалась помощь напарника, не забыл о нем. И ничуть не переменился к своему другу.