Двухместное купе

— Простите, пожалуйста, — смущенно извинился Ангел...

...и в стакане с джином «Бифитер» тут же появился лед.

— То-то же! — победительно проговорил В.В. — Струсили?

— Естественно. Вашими постоянными требованиями выпивки вы меня загоняли буквально как дворовую Жучку! — устало сказал Ангел. — Тут поневоле начнешь трусить...

— А вы меня своей историей про Лифшицев и Самошниковых чуть до инфаркта не довели! — огрызнулся В.В.

— Вас никто насильно не заставлял слушать эту древнюю историю!.. — разозлился Ангел. — Вы думаете, мне ее легко вам рассказывать?! Да еще и перебрасывать вас из одного Времени в другое, а потом спешно вытаскивать вас оттуда?.. Потому что вам, видите ли, стало неважненько от того, что вы там увидели! А то, что своим неуемным любопытством вы заставляете меня эту историю проживать вторично, вы об этом подумали?! Слышите? «Проживать!..» А это не самое легкое испытание даже для очень опытного ангела-хранителя!..

— Фантастика! — поразился В.В., внимательно разглядывая распалившегося Ангела. — Отныне, если кто нибудь когда-нибудь при мне заикнется о таких расхожих понятиях, как пресловутые «ангельское терпение», или «ангельская мягкость», или, чего еще пуще, «ангельское всепрощение», я сразу же представлю себе мощного, длинноволосого, голубоглазого парнягу, лет двадцати пяти — двадцати семи, готового свернуть шею старому интеллигентному человеку только за то, что тот проявил нормальный, здоровый, профессионально-писательский интерес к его истории! Кстати, истории, навязанной ему самим рассказчиком.

— Ну, знаете!.. — воскликнул Ангел.

— Что-нибудь не так, Ангел? — прихлебывая, невозмутимо спросил В.В. — Не вы ли с вечера предложили мне один забавный сюжетец, когда узнали, что я имею некоторое отношение к литературному ремеслу?

— Нет-нет! Что вы, Владимир Владимирович... Все так, все прекрасно!.. А для того, чтобы так уж не разочаровывать вас в таких «расхожих понятиях», как «ангельское терпение», «ангельская мягкость» и... Что там еще? «Ангельское всепрощение»?.. Я попросту сейчас захлопну рот и оставшиеся до Петербурга... — Ангел взял со столика свои часы, посмотрел на них и продолжил: —...и оставшиеся до Петербурга один час и двадцать пять минут попытаюсь хоть немного поспать.

Ангел спокойно улегся под одеяло, выключил над собой ночник и, мягко улыбаясь, сказал В.В.:

— Спокойной ночи... В смысле — утра, дорогой Владим Владимыч...

Закрыл глаза и демонстративно отвернулся к стенке купе.

— Эй! Эй!.. — встревожился В.В. — А где ваша «ангельская» совесть?! Как же это можно бросать пожилого человека в самой что ни есть кульминации истории, которую он, как умалишенный, впитывал в себя всю ночь напролет?! В конце концов, могу вам заявить, что теперь это в некоторой степени и моя история! И лишать меня ее продолжения и финала — феерическое свинство!!!

Ангел резко повернулся к В.В. и приподнялся на локте. Сна у него не было ни в одном глазу!

— Ах вот как вы запели, сударь!.. Уж не взываете ли вы таким странным способом к обруганному вами «ангельскому всепрощению»?!

— Взываю, — покорно признался В.В.

— Ну что ж... — ухмыльнулся Ангел. — В таком случае и я демонстрирую вам подлинность «ангельского терпения». Фиг с вами! Слушайте! Так как времени до Питера остается маловато — я буду лапидарно краток...

— И еще — «полтинничек»... — В.В. просительно указал пальцем на свой опустевший стакан.

— Это уже переходит всякие границы!!! — возмущенно вздохнул Ангел...

...но стакан В.В. на четверть наполнился джином!..

У ТРЕТЬЕГО ОТДЕЛЕНИЯ МИЛИЦИИ

... Подкатила черная расхлябанная «Волга». На дверцах желтые буквы — МИЛИЦИЯ.

Тяжело вылез из машины начальник уголовного розыска Петр Петрович — Петруччио.

Сразу же увидел двух своих оперов — Костю и Славика. Они в эту секунду выскакивали из дверей отделения и куда-то явно спешили...

Увидели своего Петруччио, остановились.

— Вы куда? — спросил тот.

Славик и Костя переглянулись.

— В гаражи хотим смотаться — с народишком побазарить, — сказал Костя.

— Может, чего и нароем... — подхватил Славик.

— Вы пошурупьте, куда этот перстенек ушел... Он наверняка из самошниковской квартиры. Теперь очень важно знать — кто эту золотую штуковину с мертвого Зайцева снял. Тогда, может, и на фигуранта выйдем... — сказал Петруччио и, не прощаясь, пошел к дверям отделения.