Танец с драконами

— Бес, — раздался низкий голос у него за спиной.

В темном углу комнаты сидел мужчина, шлюха извивалась у него на коленях. Я не видел эту девчонку. Если бы видел, я бы отвел наверх ее, а не веснушчатую. Она была моложе остальных, стройная и привлекательная, с длинными серебристыми волосами. Похоже, Лисенийка… но человек, на коленях которого она сидела, был из Семи Королевств. Плотный, широкоплечий, лет сорока, может, старше. Добрая половина его головы облысела, но щеки и подбородок были покрыты грубой щетиной, а нижняя часть рук заросла густыми волосами, пробившимися даже на костяшках пальцев.

Тириону его вид не понравился, а еще меньше ему понравился большой черный медведь на накидке. Шерсть. Он носит шерсть в такую жару. Кто кроме рыцаря может быть настолько чертовски безумным?

— Как приятно услышать Общий Язык вдали от дома, — заставил он себя сказать. — Но, боюсь, вы меня с кем-то перепутали. Меня зовут Хугор Хилл. Могу я угостить вас кубком вина, друг мой?

— Я достаточно пьян.

Рыцарь оттолкнул шлюху в сторону и встал на ноги. Портупея висела рядом с ним на крючке. Он снял ее и обнажил лезвие, сталь зашуршала по коже. Шлюхи с интересом наблюдали, огоньки свечей сверкали в их глазах. Хозяин исчез.

— Ты мой, Хугор.

Тирион не мог ни убежать от него, ни побороть. Он был так пьян, что не мог даже надеяться перехитрить его. Он развел руками.

— И что ты собираешься делать со мной?

Доставить тебя, — сказал рыцарь. — Королеве.

ДЕЙЕНЕРИС

Галацца Галаре прибыла в Великую Пирамиду, сопровождаемая дюжиной Белых Граций — девочек благородного происхождения, которые были еще слишком молоды для службы в храмовых садах наслаждений. Вместе они представляли собой прелестную картину: горделивая старуха во всём зеленом, окруженная маленькими девочками в белом, их доспехами была их невинность.

Королева тепло их приветствовала, затем вызвала Миссандею присмотреть, чтобы девочек покормили и развлекли, пока она ужинает наедине с Зеленой Грацией.

Ее повара приготовили им великолепное блюдо из медовой баранины, благоухающей тертой мятой, и маленьких зеленых фиг, которые она так любила. Двое любимых Дени заложников подавали на стол и следили, чтобы кубки не оставались пустыми — маленькая девочка с наивными глазами и именем Кезза, и тощий мальчик Гразар. Они были братом и сестрой и приходились кузенами Зеленой Грации, которая приветствовала их поцелуями и спросила, хорошо ли они себя ведут.

— Они оба очень милые, — уверила ее Дени. — Кезза иногда поет для меня, у нее чудесный голос. А Гразару и другим мальчикам сэр Барристан рассказывал об обычаях западного рыцарства.

— Они моя кровь. — сказала Зеленая Грация, когда Кезза наполнила ее кубок темным красным вином. — Приятно знать, что они хорошо служат Вашей Милости. Надеюсь, что смогу сделать то же самое.

У старухи были белые волосы, тонкая пергаментная кожа, но глаза с годами не потускнели. Они были зелеными, как ее одежды, грустные, полные мудрости глаза.

— Простите, что говорю вам это, Ваша Милость, но вы выглядите… уставшей. Вы не спите?

Дени едва не засмеялась.

— Не очень хорошо. Прошлой ночью три квартийские галеры подплыли к Скахазадхану под покровом темноты. Воины Матери обстреляли их паруса залпами огненных стрел и забросали палубы горшками с горящей смолой, но галеры быстро ускользнули, избежав худшего. Квартийцы намерены закрыть нам реку, как уже закрыли залив. И они больше не одни. К ним присоединились три галеры из Нового Гиса и каррак из Толоса.

На предложение о союзе толосийцы ответили ей тем, что объявили её шлюхой и потребовали вернуть Миэрин Великим Владыкам. Это было еще приемлемо по сравнению с ответом Мантариса, пришедшим по караванному пути в кедровом сундуке. В нем она обнаружила засоленные головы трех своих посланников.

— Возможно, ваши боги помогут нам. Попросите их послать шторм и выгнать галеры из залива.

— Я помолюсь и принесу жертву. Быть может, боги Гиса меня услышат.

Галацца Галаре потягивала вино, но не спускала с Дени глаз.

— Шторма бушуют не только за стенами, но и внутри. Прошлой ночью убили еще нескольких вольноотпущенников, то есть мне так сказали.

— Трех. — От этого слова во рту остался горький вкус. — Трусы вломились к ткачихам — вольноотпущенницам, которые никому не причинили вреда. Они только делали прекрасные вещи. Гобелен, что они подарили, висит над моей кроватью. Сыны Гарпии сломали их ткацкий станок и изнасиловали их прежде чем убить.