Бессонница

3

Ральф преодолел подъем на Ап-Майл-Уилл с большим успехом, чем ожидал, и, миновав перекресток Уитчхэми Джексон-стрит, подумал: «Вот так, неплохо.»

Внезапный звон в ушах и дрожь в конечностях заставили его остановиться и приложить руку к груди. Сердце билось пугающе яростно. Послышался бумажный шелест, из газеты выскользнул и полетел в водосточную канаву рекламный проспект. Ральф стал было нагибаться за ним, но вовремя остановился.

«Не очень умно, Ральф, — если ты наклонишься, то, скорее всего, упадешь. Лучше оставить это для дворника». — Отличная мысль, — пробормотал он, выпрямляясь. Черные точки, словно сюрреалистическая воронья стая, замелькали перед глазами. Ральф был почти уверен, что сейчас отойдет в мир иной, распластавшись поверх земли , и будет уже все равно, что он успел сделать в этой жизни, а что — нет.

— Ральф? С тобой все в порядке?

Осторожно подняв голову, он увидел Луизу Чесс, жившую на противоположной стороне Гаррис-авеню в полуквартале от его дома. Она сидела на одной из скамеек у входа в Строуфорд-парк, возможно, ожидая автобус. — Все хорошо, — ответил Ральф, заставив сдвинуться с места непослушные ноги. Казалось, он шел, преодолевая сопротивление странной вязкой жидкости, отчаянно надеясь добраться до скамейки. И Ральф не смог подавить вздох облегчения, когда буквально упал на сиденье рядом с женщиной.

Луиза Чесс была обладательницей огромных темных глаз — в бытность Ральфа ребенком такие глаза называли испанскими, — и он мог поклясться, что эти очи свели с ума не одну дюжину парней, когда Луиза училась в старших классах школы. Глаза и сейчас были прекрасны, но Ральфу не очень нравилась тревога, появившаяся в них сейчас. Это было… Как? «Слишком дружелюбно», — пришла в голову мысль, но он не был уверен, что эта мысль правильная.

— Хорошо, — эхом повторила Луиза.

— Конечно. — Ральф достал из заднего кармана брюк платок, украдкой взглянув, чист ли тот, и вытер лоб.

— Надеюсь, ты не станешь возражать, Ральф, если я скажу, что ты не выглядишь хорошо.

Ральф возражал, но не знал, как сказать об этом.

— Ты бледен, вспотел, к тому же соришь на улице.

Ральф удивленно взглянул на женщину.

— Что-то выпало из твоей газеты. Кажется, это рекламный проспект. — Неужели?

— Тебе и самому это отлично известно. Подожди меня секунду.

Легко встав, она пересекла тротуар, наклонилась (хотя бедра у нее были широковаты, ноги Луизы показались Ральфу все еще необычайно стройными для женщины шестидесяти восьми лет) и подняла проспект, затем вернулась и села рядом.

— Вот так, — сказала она удовлетворенно. — Теперь ты больше не соришь.

Ральф невольно улыбнулся:

— Благодарю.

— Не стоит. Пожалуй, сегодня можно себе позволить гамбургер и диетическую колу. Я стала слишком толстой после смерти мистера Чесса. — Ты вовсе не толстая, Луиза.

— Спасибо, Ральф, ты настоящий джентльмен, только не увиливай. У тебя закружилась голова? Да ты чуть сознание не потерял!

— Просто мне надо было перевести дух, — натянуто улыбнулся Ральф, поворачиваясь к стайке ребят, играющих в бейсбол в парке. Дети играли, забыв обо всем на свете. Ральф позавидовал совершенству их дыхательной системы.

— Надо же, переводил дух.

— Именно так.

— Просто переводил дыхание.

— Луиза, ты словно заезженная пластинка.

— Ну что ж, заезженная пластинка поведает тебе кое-что, хорошо?

Ты, должно быть, псих, если взбирался на холм в такую жару. Если тебе так хочется гулять, то почему бы не совершить прогулку к аэропорту, как раньше?

— Потому что это напоминает мне о Кэролайн, — ответил он, недовольный своим натянутым, почти грубым тоном, но будучи не в силах смягчить сказанное.

— О черт, — пробормотала Луиза, легко коснувшись его руки. — Прости. — Ничего, все хорошо.

— Нет, не хорошо. И мне следовало бы подумать, прежде чем открыть рот.

Тебе уже не двадцать лет, Ральф. И даже не сорок. Я не хочу сказать, что ты в плохой форме — любой подтвердит, что для своих лет ты отлично сохранился, — но тебе следует поберечь себя. Думаю, Кэролайн согласилась бы со мной. — Знаю, — ответил он, — но я на самом деле…

«… Чувствую себя хорошо», — хотел сказать Ральф, но, отведя взгляд от своих рук, снова посмотрел в ее темные глаза, и то, что он увидел в них, не позволило ему окончить фразу. В ее глазах сквозила откровенная печаль… Или это было одиночество? Возможно, и то, и другое. В любом случае, в ее глазах он увидел не только это. Еще он увидел самого себя. "Ты поступаешь глупо, — говорил взгляд темных глаз.