Дьявол зимой

Поистине, женщина может превратиться в рабыню в этих искусных руках! Каждое его прикосновение было пронизано такой чувственностью, что у нее подкашивались ноги. Haвaлившись всей тяжестью на дверной косяк, Эви испытывала острое наслаждение. Ее дыхание замедлилось и стало более глубоким. Ей было так хорошо, что она страшилась момента, когда он остановится.

Когда Себастьян наконец убрал руки, Эви удивилась, как это она не растаяла, превратившись в лужицу на полу. Повернувшись к нему, она ожидала увидеть ироническую усмешку. Но его лицо оставалось бесстрастным, лишь на щеках проступил румянец.

– Я должен тебе кое-что сказать, – пробормотал он. – Наедине.

Схватив Эви за локоть, он увлек ее в коридор и втащил в первую попавшуюся свободную спальню. По случайности это оказалась та самая комната, где она провела ночь. Закрыв дверь. Себастьян повернулся к ней.

– Роган был прав, – сказал он без обиняков. – Твой отец долго не протянет. Будет чудом, если он проживет еще один день.

– Да. Думаю, это ясно каждому.

– Этим утром я обсудил с Роганом состояние твоего отца, и он показал мне бюллетень, который оставил его врач, поставивший диагноз. – Сунув руку в карман сюртука, он вытащил сложенный листок бумаги с печатным текстом и протянул его ей.

Вверху значилось: «Новая концепция туберкулеза». Света, лившегося через единственное окно, было недостаточно для ее усталых глаз, и Эви покачала головой:

– Можно я прочитаю это позже?

– Да. Но я могу изложить тебе суть. Туберкулез вызывают крохотные живые организмы, невидимые для невооруженного глаза. Они поселяются в пораженных легких. Болезнь передается, когда здоровый человек вдыхает воздух, который выходит из легких больного вместе с дыханием и кашлем.

– Крохотные организмы в легких? – тупо повторила Эви. – Но это нелепо. Туберкулез вызывает естественная предрасположенность к болезни... или долгое пребывание в холодном или влажном климате...

– Поскольку ни ты, ни я не являемся учеными или врачами, бесполезно спорить на эту тему. Однако береженого Бог бережет... Боюсь, мне придется ограничить время, которое ты проводишь со своим отцом.

Листок выпал из ее рук. Потрясенная этим заявлением, Эви молча смотрела на него. После всего, через что она прошла, чтобы оказаться рядом с отцом, Себастьян пытается лишить ее последней возможности побыть с ним. И все это из-за какой-то новомодной концепции, напечатанной в бюллетене.

– Нет, – яростно сказала она. Горло ее сжалось, рот не успевал артикулировать слова, которые рвались наружу. – Я п-пробуду с ним столько, сколько понадобится. И не надо изображать заботу. Тебе наплевать на меня... и на него тоже. Просто тебе не терпится продемонстрировать свою власть...

– Я видел постельное белье, – перебил ее Себастьян. – Он харкает кровью, слизью и черт знает чем еще... Чем больше времени ты проведешь с ним, тем больше вероятность того, что ты тоже подхватишь эту заразу.

– Я не верю в эту глупую теорию. Найдется д-дюжина докторов, которые считают ее смешной...

– Я не могу позволить тебе рисковать. Проклятие, неужели ты хочешь через полгода оказаться прикованной к постели с разлагающимися легкими?

– Это тебя не касается!

Повисло натянутое молчание, и Эви почувствовала, что ее резкие слова проникли глубже, чем она рассчитывала.

– Ты права, – свирепо отозвался Себастьян. – Раз тебе хочется умереть от туберкулеза, давай, действуй. Только не удивляйся, если я откажусь сидеть у твоей постели, заламывая руки. Я палец о палец не ударю, чтобы помочь тебе. И когда ты будешь лежать здесь, выхаркивая свои легкие, я с удовольствием напомню тебе, что во всем виновато твое идиотское упрямство! – Он завершил свою тираду раздраженным взмахом руки.

К сожалению, Эви, привыкшая к повадкам дяди Перегрина, была не в состоянии отличить сердитый жест от физической угрозы. Инстинктивно отшатнувшись, она заслонила лицо ладонями. Удара, однако, не последовало. Судорожно выдохнув, она с опаской опустила руки и обнаружила, что Себастьян в немом изумлении взирает на нее.

Затем его лицо потемнело.

– Эви, – сказал он с пугающей яростью в голосе. – Неужели ты думаешь, что я собирался... – Он осекся. – Иисусе. Кто-то бил тебя. Ну конечно. Кто, к дьяволу, это был?! – Он порывисто протянул к ней руки – слишком порывисто, – и она отпрянула, прижавшись спиной к стене. Себастьян замер. – Проклятие, – прошептал он. На его лице отразилась буря чувств. Овладев собой, он тихо проговорил: – Я бы никогда не ударил женщину. И никогда бы не причинил тебе вреда. Ты ведь понимаешь это, правда?