Время перемен

– Хомо сапиенс сапиенс,– уточнил я. Все-таки я сын археолога с мировым именем.

– Да, верно,– согласился Сяо Сунь.– Интересы нашего человеческого вида. И чтобы мы могли это делать, мы должны иметь возможность принудить то или иное государство к выполнению наших требований…

– …Требований Мирового Сообщества,– уточнил я.

– Заткнись,– сказал Хокусай.– И слушай.

– Вы любите свою страну, майор? – спросил доктор Сунь.

– Разумеется. Как можно не любить родину?

– Можно, майор. Уверяю вас: даже в вашей прекрасной стране найдется множество граждан, которые родину не любят. А лет сто назад таких граждан было в десятки раз больше. А еще через сто лет, вполне возможно, их снова станет больше. И это, скорее всего, будет совсем не та страна, в которой вы родились. Мир меняется, майор, и меняется очень быстро. Пройдет сто лет – и ваша родина изменится радикально. Вот увидите!

– Это вряд ли,– заметил я.– Сто лет я не проживу.

– Проживете,– сказал доктор Сунь.– Если, конечно, не умрете насильственной смертью. Вы имеете все основания на это рассчитывать. Так же, как я. Да, майор. И я – тоже. Потому что двенадцать лет назад мне тоже сделали аналогичную операцию. Правда, в отличие от вас, я не испытал никаких негативных ощущений, и, признаться, очень этому рад. Мой организм не так крепок, как ваш. А теперь скажите мне, майор, как вы думаете, почему мы, управляющий совет, решили подарить вам бессмертие?

– «Трехглазый пессимист»? – предположил я.

– Отчасти. Мы, майор, готовим эксперимент, ключевой эксперимент. Если нам удастся его осуществить, то, вполне возможно, мы докопается до причин и «ифрита», и всех прочих феноменов, направленных против человечества. И вы, майор, будете одним из главных действующих лиц этого эксперимента.

Не скажу, что я запрыгал от восторга.

– И в чем он состоит, этот эксперимент? – спросил я.

– Вы узнаете в свое время,– с хитрой улыбочкой заявил доктор Сунь.– Этот листик еще не проклюнулся из почки. Но вы очень важны для нас, майор. Не думайте, что мы вам не доверяем. В доказательство сказанного я готов санкционировать ваш допуск к любой другой информации, какую вы пожелаете получить.

В этом крылась какая-то хитрость. Какая?

– Я желаю получить допуск к «пессимисту»,– сказал я.

– Вы его получите,– кивнул доктор Сунь.– Все материалы, какие…

– Не только материалы. Я хочу получить допуск к самому «пессимисту». К его телу.

Ага, кажется я сумел слегка вывести доктора из равновесия.

– Вы уверены, что вам необходимо увидеть тело? – спросил он после паузы.– Это было бы крайне нежелательно.

– Почему? – осведомился я.

– Потому что мы в настоящий момент свернули все исследования «пессимиста» и прекратили всякий непосредственный контакт с его телом.

– «Ифрит»? – предположил я.

– Не совсем. Примерно тридцать процентов тех, кто имел непосредственный контакт с телом, были поражены феноменом немотивированной агрессии.

– Ах вот оно что…– пробормотал я.

А я-то голову ломал: почему именно на меня набросились мирные лас-вегасские афроамериканцы?

Сяо Сунь угадал мои мысли и покачал головой.

– Не так, как с вами, майор. Контактеры не подвергаются агрессии. Они сами являются агрессорами. Причем индуцируют это состояние у других людей. По той же схеме, какую наблюдали у вас в России. Мы склонны предположить, что они сами точно так же заразились от «пессимиста».

– Но Он же мертв!

– Теперь мы в этом не уверены,– сказал доктор Сунь.

– А остальные семьдесят процентов контактеров?

– Возможно, у них иммунитет. Или в них.

Тут я понял, что должен Его увидеть.

Наверное, эта решимость как-то отразилась на моей физиономии, потому что доктор Сунь переглянулся с Хокусаем, тот пожал плечами, и доктор кивнул:

– Вы его увидите, майор. Но только после того, как пройдете обследование у наших медиков.

Гриву обследовали. Вплоть до клеточного уровня.

И обнаружили, что хитрый вирус, которому было положено модернизировать органы внутренней секреции Артёма, в его организме не прижился. Тем не менее потребовать неустойку у китайских триад было нельзя. Вирус не прижился, а вот все положенные «инфицированному» тесты организм Гривы выполнял. Что в свою очередь ставило в тупик «алладиновских» медиков. Они бубнили что-то невнятное насчет «генетической формулы», но Артём в их гипотезы не вникал. Умники и есть умники, а вирус – он вирус и есть. Здоровый организм давит любую инфекцию. А у Гривы организм – здоровый. Он даже и не помнил, когда в последний раз болел гриппом. Может, и никогда. У него в роду у всех было замечательное здоровье. Дед вон в свои семьдесят четыре – как огурчик. Кое-какие внутренности у него заменены, но сердце – свое. И стучит – дай Бог сорокалетнему. В общем, пусть умники умничают, а пришло время доктору Сяню выполнить обещанное.