Пилот первого класса

Десять метров... семь...

И вдруг я перестал видеть землю!..

Я перестал ощущать оставшуюся высоту! Земля замелькала у меня в глазах... Она стала похожей на воду...

Тут же что-то мягко толкнуло меня в затылок, и боль горячей волной охватила всю голову...

Я резко дал газ и потянул штурвал на себя, уходя в спасительную высоту.

Что со мной? Что со мной такое?.. Я же прекрасно вижу приборы... Я же все прекрасно вижу!

Сейчас я закончу круг и снова зайду на посадку... И все будет в порядке. Все должно быть в порядке.

Я закончил круг, вышел на прямую и снова начал снижение.

Ничего не понимаю... Что происходит? Я же опять вижу пассажиров, а впереди них четко различаю человека в фуражке. Это, наверное, Паша... Я же все вижу!

Так. Внимание!.. Убрать газ... Спокойно. Еще чуть-чуть. Хорош... И слегка на себя штурвал... Порядок! Сейчас мы сядем...

Пятнадцать метров... десять... пять?..

И снова растаяла земля... Нет земли!!!

Что со мной? Газу! Газу!.. Наверх!.. Я не вижу землю...

Взревел двигатель, и самолет рванулся вверх, резко набирая высоту...

Я судорожно вздохнул, в отчаянии посмотрел на Димку и увидел его растерянные, испуганные глаза, устремленные на меня.

Наверное, так, боясь проронить слово, ничего не понимая, смотрят на умирающих, которым остался только один последний выдох.

Боль стискивала голову, и сердце стучало так, что я видел его сумасшедшее биение сквозь рубашку.

— Ну что смотришь? — задыхаясь, сказал я Димке. — Бери баранку, сажай...

И Димка взял управление в свои руки.

Как только я снял ноги с педалей и выпустил штурвал, боль стала затихать и в тело мое вошла томительная слабость, какое-то старческое одряхление.

Я опустил наушники на шею и отстегнул ларингофоны.

Я старый человек, и мне не нужны наушники и ларингофоны... Я бывший летчик. Бывший пилот первого класса.

Все... Я только не знал, что это произойдет именно так. Наденька, Наденька, что же мне теперь делать?..

Все изнашивается... Я сработался... Ты хороший мужик, Селезнев... Помнишь, ты спросил меня, зачем я беру Димку вторым пилотом? Я уже тогда знал, что такое может произойти. Мне это даже снилось... А со вторым пилотом я смог бы летать... С этим Димкой мне еще очень повезло.

А может быть, это пройдет? Может быть, просто нужно отдохнуть? От чего отдохнуть? От возраста? От старости?.. Мне нельзя было делать пятьдесят взлетов и посадок каждый день... Еще доктор Левин говорил: «Редкие спокойные рейсы...» Ах, доктор! Не бывает спокойных рейсов... Хотите, я вам честно скажу? Мне и в редкие рейсы уже выходить не стоит...

И тут я услышал, как чихнул двигатель. Это Димка неровно сбросил газ.

Я отнял руки от лица, посмотрел на Димку и, забыв, что у меня на шее нет ларингофонов, нажал кнопку СПУ и по привычке сказал:

— Не промажь начала полосы...

В последнюю секунду я сообразил, что Димка не может услышать меня. Но он услышал. Вернее, он понял меня и, не отрывая глаз от земли, так же привычно кивнул головой...

ДИМА СОЛОМЕНЦЕВ

На первом заходе я ничего не понял. Что приключилось со стариком, когда оставалось только коснуться колесами земли?

Я только видел, как он выматерился, шуранул по газам и ушел на второй круг. Возможно, он что-то увидел на полосе, чего не заметил я? Но в таком случае он бы мне обязательно сказал об этом. Старик никогда еще не упускал возможности привести пример из повседневной практики. Он их так и называет: «непредвиденные случайности, создающие предпосылки к летному происшествию».

Но что-то мне подсказывало, что лезть к нему сейчас с вопросами не стоит. Самое лучшее — сидеть, молчать и делать вид, что все в порядке.

Однако когда мы стали заходить на посадку во второй раз, я понял, что происходит что-то невероятное, непоправимое. У него были такие глаза!..

Он работал, как всегда, красиво и точно. Только глаза его выдавали. Я видел, как они испуганно и настороженно ждали землю. И когда оставалось всего пять метров до земли, мой старик снова дал газ и полез наверх...

И тут я испугался. Я уже понял, что посадочная полоса тут ни при чем. Все дело в состоянии моего Сереги. С ним происходит что-то ужасное...

— Ну что смотришь? — заорал он. — Бери баранку, сажай!

Я поставил ноги на педали и взял штурвал в руки.

Как только Сахно передал мне управление, он сразу же постарел и обмяк. Это было похоже на фантастическое превращение, настолько это быстро и резко произошло: в кресле командира сидел старый, опустошенный, раздавленный человек и потирал старое, неузнаваемое лицо старыми и очень жилистыми руками...