Том 6. Третий лишний

Ямкин:

— Я переправлю вам зимовщиков на вельботах. Вы пойдете в Молодежную, ошвартуетесь, вернетесь со сменой. Я их сразу схвачу.

Конышев:

— Опять вельботами? А если я обрублю барьер в Молодежной, стану к нему, вы ко мне сможете ошвартоваться?

Ямкин:

— Нет. Там в бухте только одно судно помещается. Я буду близехонько к вам в дрейфе лежать, на видимости. Быстренько, стало быть, вельботами сработаем.

И сыплет всякими деталями, показывающими, что он здесь бывал, обстановку знает хорошо и чтобы Конышев его слушался, так как «Брянсклес» обязан обеспечить «пассажира».

Конышев:

— Никто мне вас опекать не приказывал. У меня на борту техника для строительства взлетно-посадочной полосы. Без нее здесь всему отряду строителей аэродрома целую зиму делать нечего будет. Я иду в Алашеева.

Ямкин:

— Вы обязаны меня подождать. Я не могу идти через перемычку. Ее с часу на час разгонит. И тогда вместе пойдем.

Конышев:

— Я иду в залив на Молодежную сейчас, сразу. До связи!

И нормально ушел.

За обедом Ямкин намеренно громко — на всю кают-компанию — рассказывает о том, какой Конышев тип. И как сам он здесь рубился к ледовому причалу, и на судно обрушился снеговой карниз — чудом боцмана не прихлопнуло. А стать к причалу невозможно, пока своим фортшевнем не обрушишь ледяные выступы…

— Он еще узнает этот причал! — говорит Ямкин с настоящей злобой. — А наша главная надежда теперь на «Маркова». Он подойдет — мы через него переправим людей на Молодежную.

Все это летит в мой адрес: это мой корешок безобразничает на «Брянсклесе»!

Опять я третий лишний. И еще вдруг закашлялся, поперхнувшись супом, — попало не в то горло. Брызги, черт возьми, летят на скатерть, доставляя некоторое удовольствие Юре.

Вывод: никогда не говори о своих хороших или дурных отношениях со встречным моряком, пока не прощупаешь отношение к нему своих соплавателей! Политика!

«Брянсклес» прорвался сквозь перемычку в залив Алашеева и рубит себе местечко у ледяного причала.

10–11.03

Задул сток — ветер, обваливающийся с куполов Антарктиды.

Над кромкой суши ветер двадцать семь метров в секунду. Мы в пяти милях — тишь и гладь. Над всей Молодежной — серо-фиолетовое плоское облако, дымящееся и курящееся.

Температура воздуха минус пятнадцать — семнадцать, воды — плюс один.

Вокруг блинчатый лед, начинаются кое-где сморози. Но полоса серьезных плавающих льдов ушла на север.

Затопило каюту. Когда-то мне затопили каюту цикады.

Теперь затопило, потому что замерз шпигат, через который грязная вода вытекает за борт из умывальника.

Матросам пришлось оттаивать шпигат горячей водой, но он быстро опять замерзает.

Сегодня должны подойти «Марков» и «Зубов».

Да, все-таки гнилой угол выбрали ребятки для Молодежной — вокруг нее солнце и штиль, а там низовая метель и самум из снеговой пыли.

И в этой стоковой метели Конышев продолжает вырубать себе пристанище — тут уж в полном смысле слова пристанище. Осталось ему срубить еще один двухметровый выступ, и тогда сможет прижаться бортом и начать выгрузку. Молодец Аркадий!

Глава шестая

В кино не хожу на судах уже давно.

Тут пошел — комедия, хорошая, но смотреть не мог.

Тяжело смотреть на двигающихся, говорящих, смеющихся людей, которых уже нет на свете, — тут и не до комедии.

А впрочем…

Некогда я жил в одном доме с известным артистом театра и кино Олегом… Фамилию любимого прототипа сохраняешь в рукописи до самого наборного предела с какой-то маниакальностью — все с ней не расстаться…

Какую же ему дать фамилию? Буду старомодным: Эн.

Артист Олег Эн.

По прямой между нашими квартирами было метров двадцать: через этаж и лестничную площадку.

Эн только что счастливо женился. Тещу называл Старшая кенгуру, жену — Младшая кенгуру. Ни та ни другая не обижалась, даже радовались, когда он их так называл. Ничего особенного. Мне, например, встретилась на жизненном пути женщина, которая любила, чтобы я называл ее Собакой. Она вечно повторяла слова великого Павлова: «Человек стал Человеком благодаря Собаке». И это была моя мама.

Происходил Олег из пригородно-футбольно-хулиганистого сословия послевоенных мальчишек. И в подпитии он старался избегать близких контактов с кенгуру, находя приют у меня.