Русские на Мариенплац

Затем Нартай установил и подключил прибор ночного видения для себя, с еще более таинственным названием – ТВНО-2. Вместе с прибором для вождения танка в полной темноте Нартай укрепил вторую, специальную, фару – ФГ-125 в башенном кронштейне прожектора А-2Г.

Я совершенно сознательно повторяю за Нартаем все технические обозначения того или иного танкового оборудования. Он так яростно настаивал на точности названий, что если бы я этого не сделал и попытался бы доказать, что все эти буквы и цифры могут быть понятны только узкому кругу специалистов, – мы никогда бы не выбрались из споров о преимуществе конкретных и реальных деталей над свободным полетом фантазии «безответственных художников».

– Задача искусства – отражать правду жизни, как она есть, а не пудрить мозга читателям и зрителям. Я поэтому всяких там Жюль Вернов не перевариваю! – безапелляционно заявил Нартай.

Почти всю первую ночь шли со скоростью двадцать – двадцать пять километров в час.

Старательно обходили деревеньки и городки, маленькие мелкие речушки пересекали вброд, благо их примерные глубины были четко обозначены на картах Нартая.

Только однажды остановились. Уже в четвертом часу утра, когда начало светать, выбрали укромное местечко неподалеку от Амберга, в полутора километрах от автобана, и Эдик, захватив с собой термос Нартая, пошел пешком к бензозаправочной станции – купить какой-нибудь еды и наполнить термос горячим чаем.

Когда он вернулся к танку, то увидел сидящего за картой Нартая – свежеумытого, выбритого, одетого в дешевый попугайской расцветки тренировочный костюм, толстые белые носки и новенькие кроссовки.

– Сто двадцать пять верст отмахали! – сказал Нартай. – Чего принес?

– Чай, пицца и сэндвичи с ветчиной, сыром и салатом.

– Здорово! Я здесь за два года так пиццы и не попробовал. Как думаешь, Эдик, у вас там в Мюнхене, в нашем посольстве…

– Посольство в Бонне. В Мюнхене только консульство.

– Один черт! Они меня там на какое-нибудь довольствие поставят? Насчет жилья, жратвы… Они же обязаны, да? Я ж все-таки советский человек!..

Припомнив несколько встреч с нашими бойцами дипломатического фронта в прошлых зарубежных гастролях, Эдик сильно усомнился в этом, но сказал:

– Конечно, конечно, Нартай! Да и я тебя не брошу. В конце концов, что ты оказался здесь – моя вина.

Поели, попили и завалились спать: Нартай в своем водительском кресле, только спинку откинул подальше, а Эдик в башне, на каких-то брезентовых чехлах, которые выдал ему Нартай.

Проснулся Эдик часов в двенадцать от птичьего щебета и еле слышной возни. Открыл глаза, заглянул в отделение механика-водителя и увидел, что Нартай быстро и осторожно прячет небольшой железный ящик, прикрывает его разным шмотьем и заставляет своим огромным чемоданом, туго набитым немецкими подарками для всей казахской родни.

– Ты чего там, Нартай?.. – сонно спросил Эдик.

– Да так… Прибираюсь помаленьку… – фальшивым голосом ответил Нартай. – Ты спи, спи!

День прошел в полудреме и вялой болтовне.

Взбодрились только под вечер. Нартай даже потребовал, чтобы Эдик показал ему что-нибудь «цирковое». Эдик влез на танк и на крышке командирского люка выжал стойку на одной руке. А потом сделал задний сальто-мортале с танка на землю.

Нартай сокрушенно сплюнул:

– Господи! Ну, что ты за дурак, Эдька?! Ну, на кой хрен тебе эта Германия?!

С наступлением темноты снова двинулись на Мюнхен.

До середины ночи шли ходко – километров по тридцать в час, а потом сильно заколдобило. Около часа мыкались, искали пути возможного пересечения автобана Регенсбург – Мюнхен, по которому нескончаемым потоком неслись автомобильные фары; еще час искали брод или какой-нибудь подходящий мост через Дунай.

Нартай матерился по-казахски, по-русски причитал:

– Так все горючее сожжем!.. Аккенаузен сегейн!..

Эх, знать бы… Я бы две дополнительные бочки установил и горя б мы не ведали!

– У тебя канистры есть? – спросил Эдик.

– Толку-то что? Есть парочка…

– Подгребай к автобану поближе. Я там на танкштелле куплю солярку.

– Для моей ласточки две канистры – как слону дробина в жопу! Я по грунтовой дороге каждые сто километров триста литров сжигаю. А уж у меня двигун отлажен – будьте-нате!..

Еще затемно и автобан пересекли так, что их никто не заметил, и мост через Дунай нашли – крепкий, бетонный и, самое главное, почти безлюдный.