Трон императора

Царь.

Кен-Гизар первым осторожно приблизился к постели.

Нет, это определенно Фаргал!

За время, прошедшее с тех пор, как царь покинул Ремийский замок, здоровье его начало восстанавливаться. Мощный костяк покрылся плотью, лицо уже не казалось обтянутым кожей черепом. Великолепный ястребиный профиль Императора четко вырисовывался в сумраке спальни. Рядом, на ковре, у края ложа лежал меч Фаргала, наполовину вынутый из ножен. Точно так же, как всегда клал его царь, укладываясь спать. Если бы с другой стороны лежал его пес, Герой, можно было бы подумать, что царь и не уезжал усмирять мятеж.

Мысль о псе неожиданно встревожила сокта. Кен-Гизар вспомнил, что ни разу не видел Героя со времени возвращения царя.

Но еще один взгляд, брошенный на спящего,– и посланник успокоился.

«Да,– подумал он.– Это Фаргал! Его лицо. Его привычки. Да разве можно подменить Фаргала пятнадцатилетним мальчишкой?»

– Мы ошиблись, девочка,– прошептал он на ухо Ирдик.– Давай уйдем, пока он не проснулся.

В конце концов, бог повелел ему привести Ирдик сюда. Только привести. Он вовсе не обещал, что на царском ложе окажется не Фаргал, а кто-то другой.

Девушка отрицательно качнула головой.

Она подошла к ложу – Кен-Гизар не успел ее остановить,– опустилась на колени и, коснувшись пальцами щеки царя, негромко позвала:

– Кэр…

Кен-Гизар стиснул зубы: царь проснулся!

Его глаза открылись. Худое горбоносое лицо повернулось в их сторону.

Бесконечно долгое (как казалось сокту) время царь глядел на склонившуюся к нему девушку. Потом губы его разомкнулись, и хриплый юношеский голос произнес:

– Ирдик…

10

– Мерзость! – пробормотал Фаргал.

Нельзя было понять, к чему это относилось – к запертым городским воротам, пятым по счету, или к воде, безостановочно хлещущей с неба.

– Давай вернемся,– предложил вождь соктов.– Тремя милями к югу есть отличный постоялый двор. Кусок жареной баранины и кувшин горячего вина – то, что нужно мужчине в такую погоду.

Лошадь Фаргала мотнула головой, стряхивая воду.

– Бездельники! – проворчал царь.– Я же запретил им запирать ворота на ночь. К чему чистить дороги от отребья? Чтобы честный человек не мог попасть в столицу через два часа после заката?

– Ты накажешь их,– терпеливо произнес Люг.– Но – завтра. Завтра, мой царь! Я такой мокрый, что похож на семидневного утопленника. Да и ты не лучше. Вернемся, мой царь! Утром будет намного проще доказать, кто ты такой.

Сокт украдкой взял под уздцы лошадь Фаргала и потянул ее прочь от городской стены.

Некоторое время казалось, что Владыка Карнагрии поддался на уговоры, но не успели они отъехать и на сотню шагов, как царь решительно остановил коня.

– Нет! – сказал он.– Я – царь! И должен попасть в свою столицу, даже если придется прорубать ворота мечом.

– Фаргал! Опомнись! – воскликнул Люг.– Эти ворота окованы бронзой в три пальца толщиной. Ты только испоганишь меч. А эти сони как спали, так и будут спать. В конце концов, мы объехали еще не все ворота. Остались те, что со стороны реки. Поедем-ка к Великону. Если удастся найти лодку, попробуем попасть прямо в Дивный город.

Увы! Сокт знал своего друга – и не очень-то надеялся, что тот польстится на сухую постель, ужин и горячее вино.

– Если б я знал все подземные норы Великондара! – вздохнул Фаргал.– Наверняка не меньше дюжины ходов проходят под его стенами. Если б я знал!

– Но ты не знаешь,– отрезал Люг.– И нечего об этом говорить! Мы едем к реке?

– Едем,– хмуро ответил царь.– Дворцовые стражники, по крайней мере, не спят. Но нужно быть сумасшедшим, чтоб сесть в лодку под таким ливнем!

– Не беспокойся, я достаточно сумасшедший,– заверил его Люг, всем звукам предпочитавший воркование воды под килем.

Сокт поплотнее завернулся в шерстяной плащ, тяжелый от влаги, но сохраняющий хоть какое-то тепло.

– Забыл! – вдруг сказал царь, резко останавливая коня.– У меня же есть перстень!

– Разве мы и так не знаем дорогу во дворец? – осведомился Люг, в свою очередь останавливаясь.

– Посмотрим,– произнес Фаргал, обматывая поводья вокруг седельной луки и выпростав из рукава правую руку.

– Ну, камешек,– проговорил он, сдвинув брови,– где здесь путь, который мы ищем?

Сдвинув головы так, что капюшоны их соприкасались, друзья глядели на путеводный перстень.