Место для битвы

Девчушки сорвались с мест и умчались.

Серега спустился с крылечка. Солнце приятно грело влажную кожу. По двору бродили гуси и куры. На заборе, сложенном из серого известняка, сидел пестрый петух… А с площади тянуло гарью и горелым мясом погребального костра.

Серега вздохнул, наклонился, пощупал колено: болит, стервь!

За спиной у него гаденько захихикали.

Духарев мигом развернулся и обнаружил в сенях ветхую старушонку, идеально смотревшуюся бы в роли Бабы-Яги в каком-нибудь детском фильме времен прошлой Серегиной жизни. В этой жизни персонаж типа Бабы Яги в списках лесной нечисти тоже числился. Но имел совершенно другой имидж – этакого свирепого зомби.

– Ты откуда взялась? – недовольно спросил Духарев.

– Ить, живу я тут! – Бабка сошкандыбала с крыльца и оказалась ростом чуть повыше Серегиного колена.– А ты вишь каков, варяг! Не ведала!

– Чего не ведала? – удивился Духарев.

– Девок-то прогнал.

– Ну… Они еще вернутся, я думаю,– сказал Серега, поглядел в сени: интересно, кто там еще?

– А то ж! Ясно, вернутся! – подтвердила бабка.– Однак ты, варяг, не прост!

– Ты о чем, старая? – спросил Духарев.

А сам подумал: «Не дай Бог, окажется ведьма! Объявит меня кромешником и начнет клюкой своей махать!» – и на всякий случай отодвинулся.

– Да о том же! Я вашего брата-жеребца знаю! Увидал девку, завалил и ну пежить! Знаю-знаю! Саму тем потчевали. А такой великан, как ты, небось, все нутро прободит! Застоялась кровь-то?

– Если ты думаешь, бабка, что я только и мечтаю, что перепробовать за раз полдюжины девок, ты глубоко ошибаешься! – Духарев понял, что гнать клюкой его не будут, и успокоился. По нему, так лучше печенег с луком, чем безумная старуха с клюкой. С печенегом, ей-богу, проще: чик – и нет печенега.

– Мне бы и одной хватило,– сказал Сергей.– Да не девку пугливую, а…

– …молодку горячую! – подхватила старуха и снова захихикала.– Знаю, знаю, варяг. Хочешь, помогу?

Духарев очень хотел сказать: хочу. Но это было бы нечестно по отношению к «невестам». Когда они придут со всем необходимым… А его нет. Свинство получится.

– Нельзя, бабушка. Девушки обидятся.

Старуха опять захихикала.

– Обидятся, точно! – подтвердила она.

– Лучше б себя для мужей поберегли,– заметил Духарев.

– Да ты что? – старуха замахала артритной лапкой.– Йим от такого богатура, как ты, сына понести – великая радость. Да с таким сыном – у-у-у! Такого сына в род получить – великое дело!

«Так! – подумал Серега.– Понятненько. Значит, не просто дефлорировать, а еще и оплодотворить. Причем конкретно. Чтобы, значит, парень был, а не девка. Ясненько. Пустячок!»

– Зельишко у меня есть,– старушонка хитро сморщилась.– Прах. Его абу привозят. Может – из Синда. Может – из Хинда. От зельишка того старый мой, бывалоча, как молодой козел скакал.

– Я еще не старый,– буркнул Духарев.

– Кто ж говорит, что ты старый? – удивилась старуха.– А есть у меня и другое зельишко. В вино молодое бросишь щепотку – и любая, хоть баба, хоть девка,– вмиг огнем вспыхивает да бегает, как шальная, пока это самое не получит, что у тя в портках шевелится. Дать?

Духарев поразмыслил малость…

– Давай,– сказал он.– Оба.

Глава двадцать девятая,

в которой герой, после трудов ратных и иных, более приятных, видит чрезвычайно странный сон

Несмотря на зельишко и весьма долгое воздержание, с шестой девицей произошел облом. Возможно, будь последняя девица-красавица не столь невинной, последнее, хм-м… осеменение тоже удалось бы. Но дева лежала сущим кулем. Симпатичным, приятно пахнущим и на ощупь тоже приятным, но… тихим. Пискнула легонько, когда Серега проник в тайное местечко, но после этого терпеливо лежала, прикрыв глазенки, минуток двадцать, пока одноразовый муж трудился, скрипя утомленными суставами. Затем начала чуть слышно постанывать. Но совсем даже не от возбуждения, а потому что подобная механическая процедура для недавней девственницы, скажем прямо, малоприятна. Вдобавок у «секс-машины» нестерпимо разнылся ушибленный в схватке локоть, и пришлось могучему мужу в прямом смысле возлечь на несчастную девушку. Двух минут не прошло, как мужу стало ясно, что полупридушенная центнером костей и мышц малышка вот-вот вообще отрубится. И «секс-машина» дала задний ход, а именно: сползла с бедняжки и, перевернувшись на спину, замерла в блаженном покое. Забавно, что при этом основной ее агрегат продолжал гордо алеть над обессиленным телом.