Ах, Париж!

— Ну, Генри может позволить себе камни и покрупнее.

— Да, но он считает, что это неблагодарность, — ответил Бертрам. — Они всем всегда недовольны. К примеру, Мари, которую я взял себе на некоторое время. Она постоянно жаловалась: икра несвежая, шампанское пахнет пробкой, стул неудобный, подаренные мною орхидеи не того цвета! Мне это надоело, и я бросил ее, а теперь ее подобрал старина Освальд. Он не представляет, во что ввязался! Я не против того, чтобы тратить деньги на женщин. В конце концов, на что еще их тратить? Но я ожидаю проявления хоть какой-то благодарности.

— Бедный Берти, — проговорил лорд Харткорт. — Не могу поверить, что все твои усилия напрасны.

— Может, я покажусь тебе скупым, если скажу, что мне нравится получать справедливое возмещение за мои деньги, — улыбнулся Бертрам. — Я знаю, ты считаешь, что я слишком быстро бросаюсь в любовные связи. Но дело в том, Вейн, что у меня нет твоего чутья в выборе женщин. Как только я узнаю моих приятельниц поближе, они сразу же разочаровывают меня, а твои же при ближайшем рассмотрении становятся только лучше. А уж Генриетту никто не превзошел. — Лорд Харткорт ничего не ответил, и Бертрам продолжил: — Ну ладно, Вейн, я знаю, что это замечание выдержано в дурном тоне, но, черт побери, надо же молодому человеку кому-то излить душу, а кто может быть лучше родственника?

— Действительно, кто? — сказал лорд Харткорт. — Хорошо, Берти, обрабатывай этого воробушка, как ты ее называешь. Ты получил мое благословение. Несмотря на мои опасения, она может оказаться довольно занятной, и на нее не жалко будет потратиться!

Глава четвертая

Гардения ворвалась в спальню тетушки.

— Тетя Лили, это безнадежно! — воскликнула девушка. Резко остановившись, она негромко воскликнула: — О, какая же вы красивая!

Стоя спиной к окну, одетая в летящее платье из светло-синего шифона на шелковом чехле, с букетиком шелковых розочек, приколотых к груди брошью с огромным бриллиантом, с золотистыми волосами, прикрытыми шляпой с широченными полями, герцогиня действительно была так же хороша, как в те времена, когда приезжала в Англию и встречалась с маленькой Гарденией.

— Спасибо тебе, детка, — ответила Лили де Мабийон, очень довольная комплиментом.

— У вас изумительное платье, — благоговейно проговорила Гардения, — и я никогда еще не видела эту восхитительную шляпу в стиле «Веселой вдовы», хотя и читала о ней в газетах. — Так вот как ты это называешь? — промолвила герцогиня довольным голосом, разглядывая свое отражение в зеркале.

— Но дома больше ни о чем другом не говорили! — воскликнула Гардения. — Платья «Веселой вдовы», шляпы «Веселой вдовы», локоны «Веселой вдовы». Мы с мамой часто смеялись, когда просматривали газеты и журналы, и представляли, как мы будем выглядеть в таких шляпах. Мне казалось, что вид будет комичный. Теперь я вижу, что на вас такая шляпа выглядит прекрасно и вы очень, очень красивы.

Было очевидно, что энтузиазм Гардении доставляет герцогине большое удовольствие. Она обернулась к двум горничным, которые, одев герцогиню, разбирали вещи на туалетном столике около кровати, складывая халаты, щипцы для завивки, лосьоны и кремы — все то, что использовалось при создании туалета герцогини.

— Мадемуазель восхищена моим видом, — сказала она им по-французски.

Герцогиня прошлась по комнате, и при свете льющегося из окон утреннего солнца Гардения заметила, что белая кожа с нежным румянцем на щеках была результатом огромного мастерства. Герцогиня нанесла на лицо маску из крема и румян, которые скрыли желтоватый оттенок, столь заметный утром.

— Итак, я готова, — объявила герцогиня, бросив последний взгляд в зеркало и поправив ожерелье из жемчужин и бриллиантов, которое плотно облегало шею и скрывало предательские морщины, выдающие ее возраст.

— Но, тетя Лили, мне нечего надеть, — сказала Гардения. — Это я и хотела вам сообщить. Ваши платья прекрасны, я никогда не видела такого количества за всю свою жизнь, но они так велики мне. Ивонна говорит, что переделка займет несколько часов, если не дней.

— Это так, мадам, — подтвердила стоящая у двери Ивонна. — Мадемуазель перемерила все платья, и там нет ничего, что бы она могла надеть и не казаться при этом смешной.

Герцогиня оглядела Гардению с ног до головы.

— Не могу же я повезти тебя к Ворту в этом жакете и юбке, — сказала она. — Люди будут смеяться. Даже Ивонна симпатичнее, когда отправляется на прогулку в выходные дни.