Рукопашная с купидоном

— Но я тут ни при чем!

— Раз хлопают, надо кланяться.

Вся честная компания тем временем убралась за кулисы. Медведь с Корнеевым проворно оделись, Бондопаддхай забрался по боковой лесенке на сцену и теперь бегал вслед за возбужденной Лаймой, выкрикивая гневные слова. Пудумейпиттан следовал за ним, извергая из себя сто неразборчивых слов в минуту.

Специальный корреспондент газеты «Столичные штучки», присутствовавший на премьере, опустил голову и азартно строчил в своем блокноте: «Мы все говорим на разных языках, рядимся в разные одежды. Живем, совершая нелепые поступки и обнажая душу и тело перед абсолютно незнакомыми людьми. Кто-то предъявляет претензии к работе правительства и правоохранительных органов, кто-то занят только собой и своими личными переживаниями. Но если мы не задумаемся о будущем, о том, куда нас ведут страшные научные открытия, не станем заниматься самосовершенствованием, своим духовным развитием, всех нас в конечном итоге ждет ядерная катастрофа».

7

— Он заподозрил неладное, — заметил Корнеев, имея в виду Бондопаддхая, которого они завели пообедать в маленький, но весьма респектабельный ресторанчик. — Почувствовал, что в театре было что-то не то.

Пророк и в самом деле сидел хмурый и раздраженный, словно государственный чиновник при исполнении, и ковырял вилкой крабовый салат. Лайма, которая вообще не чаяла, что им удастся завершить эпопею с выступлением перед «верующими», напротив, находилась в приподнятом настроении.

— Пусть думает, что хочет, — ответила она, — но первый пункт программы мы выполнили.

— Ценой невероятных усилий, — добавил Корнеев. — Теперь-то мы точно знаем, что за этим типом ведется настоящая охота. Мы из кинотеатра «Спутник» еле ноги унесли.

После представления, данного в театре «Галлюцинация», перед ними остро встал вопрос отсутствия денежных средств. Корнеев вздохнул и сказал, что ситуация критическая, и это развязало ему руки.

— Я перевел немного денег на одну из наших пластиковых карт, — сообщил он.

Лайма даже не спросила, откуда он их взял. И у Медведя ничего не стала спрашивать, когда тот отправился, как он сам выразился, добывать не засвеченный транспорт. «Лишний контроль может только навредить делу», — решила она. Как говорится: чем меньше знает командир, тем преданней ему солдаты.

Медведь пригнал к ресторану симпатичный миниавтобус и похвалился:

— Даже документы на него есть.

Бондопаддхай забрался в салон, упал на заднее сиденье и громко известил Лайму:

— Я должен вступить в контакт со своими последователями. Вы не дали мне сойти к людям.

— Тоже мне, Будда хренов, — проворчал Корнеев. — Сойти, видишь ли, ему не дали.

А Медведь обернулся к нему и немедленно заявил:

— Мы — твои последователи. Чего тебе еще надо?

Бондопаддхай посмотрел на него исподлобья и пошевелил бровью. Лайма поспешила заверить пророка, что все идет по плану и у него еще будет время пообщаться с народом.

В настоящий момент путь их лежал на Тверскую улицу. Ведь Дубняк четко сказал — если оборвется телефонная связь, в тот же день в семь вечера их будет ждать либо он сам, либо его помощник Вадим возле Центрального телеграфа. Время поджимало, поэтому завезти Бондопаддхая в гостиницу они уже не успевали.

— Борис Борисычу не понравится, что мы притащили подопечного с собой, — вслух подумала Лайма.

Корнеев, который уселся за руль, беспечно откликнулся:

— А мы его не станем из машины доставать, пусть сидит тут, в окошко смотрит. Спроси, как ему столица нашей Родины, нравится?

Лайма с сомнением взглянула на Бондопаддхая и решила, что лучше ни о чем не спрашивать. Пудумейпиттан вообще не интересовался красотами города — он забился в угол и смотрел четко на свои коленки.

— Странный народ, — пожал плечами Медведь. — Если бы я поехал путешествовать, то уж все обсмотрел бы.

Он вспомнил, как возил маму в Венгрию, как они жили в гостинице возле озера и ходили по вечерам гулять по городу. Все-все рассматривали, на каждую мелочь обращали внимание… А эти?

— Индусы вообще не как мы, — согласился Корнеев со знанием дела.

— Он европеизированный индус, — напомнила Лайма. — Учился в Лондоне.

— Ага, втиснулся в ту самую щель между Востоком и Западом, о которой все мы наслышаны. Кстати, парковаться тут негде, придется свернуть в переулок.

Они действительно свернули и встали перед учреждением, из которого выходили озабоченные люди.