Песнь Сюзанны

— Я вынужден выписать вам квитанцию на уплату штрафа, преподобный.

— Делай, что должен, охранник Бензик. Бог любит тебя.

— Хорошо. Рад это слышать. А квитанцию вы порвете. Так?

— Отдайте кесарю кесарево, отдайте Богу богово. Так говорит Библия, и да будет благословенна святая книга Господа нашего.

— Это я понимаю, — Бензик достал из заднего кармана толстую пачку бумажек, начал что-то писать на верхней. Чувствовалось, что это тоже давний ритуал. — Но вот что я вам скажу, Харригэн… рано или поздно город заметит, чем вы тут занимаетесь, и тогда они воздадут вашей святой заднице по полной программе. Я очень надеюсь при этом присутствовать.

Сюзанна, с улыбкой: «Его штрафуют. Судя по разговору, отнюдь не впервые».

Миа на мгновение отвлеклась, можно сказать, против воли: «Что написано на боку фургона, Сюзанна?»

Произошла небольшая подвижка, Сюзанна чуть протиснулась вперед, зрение у Миа словно раздвоилось. Для нее это ощущение было внове, словно кто-то начал щекотать ее глубоко в голове.

Сюзанна, голос по-прежнему звучал весело: «Тут написано: „ЦЕРКОВЬ СВЯТОГО БОГА-БОМБЫ“, преподобный Эрл Харригэн». А еще: «ВАШЕ ПОЖЕРТВОВАНИЕ ЗАЧТЕТСЯ ВАМ НА НЕБЕСАХ».

«Что такое небеса?»

«Еще одно название для пустоши на конце тропы».

«Понятно».

Бензик — охранник уже уходил, с чувством выполненного долга, заложив руки за спину. Его впечатляющих размеров зад покачивался в форменных брюках. Преподобный Харригэн все занимался мольбертами. На первом стояла картина, на которой мужчина в белом одеянии выводил из тюрьмы другого мужчину. Голова белоодеянного светилась. На второй белоодеянный отворачивался от краснокожего монстра с рогами на голове. Чувствовалось, что монстр с рогами страшно зол на сэя Белоодеянного.

«Сюзанна, это красное существо… так люди этого мира представляют себе Алого Короля?»

Сюзанна: «Полагаю, что да. Это Сатана, если хочешь знать, владыка подземного мира. Попроси этого служителя бога поймать тебе такси, а? Используй черепашку».

В голосе Миа вновь зазвучала подозрительность (похоже, она ничего не могла с этим поделать): «Ты так говоришь?»

«Так говорю! Ага! Скажи: „Иисус Христос“, — женщина!»

«Хорошо, хорошо».

Миа явно стеснялась. Но направилась к преподобному Харригэну, доставая черепашку из кармана.

18

Сюзанну осенило: она вдруг поняла, что надо делать. Резко подалась назад (если эта женщина не сможет поймать такси даже с помощью магической черепахи, значит, она просто ни на что не способна), крепко закрыла глаза и визуализировала «Доган». И, открыв их, очутилась там. Схватила микрофон, по которому обращалась с Эдди, включила, щелкнув тумблером.

«Харригэн! — крикнула она в микрофон. — Преподобный Эрл Харригэн! Ты здесь? Ты меня слышишь, сладенький? Ты меня слышишь?»

19

Преподобный Харригэн оторвался от своих трудов на достаточно долгое время, наблюдая, как черная женщина, и с хорошей фигуркой, спасибо Тебе, Господи, садится в такси. Желтый автомобиль тут же отъехал. До начала вечерней проповеди предстояло многое сделать, беседа с Бензиком — охранником не тянула и на разминку, но он все равно стоял и смотрел, как мигают и исчезают вдали задние огни такси.

С ним что-то произошло? Только что?

Он?.. Неужели такое возможно, неужели с ним?..

Преподобный Харригэн упал на колени на тротуаре, не обращая ни малейшего внимания на пешеходов (впрочем, большинство из них не замечали и его). Сцепил пальцы больших, старых, бессчетное число раз восхвалявших Бога рук, поднял к подбородку. Он знал, что Библия считает молитву делом частным, которому следует предаваться в уединении, к примеру, в своей комнате, и проводил немало времени в таких молитвах, вознося хвалу Господу, но также верил и в другое: Бог хотел, чтобы люди время от времени видели, как выглядит молящийся человек, потому что большинство из них, прости, Господи, забыли, как он выглядит. И не было более лучшего, более приятного места для разговора с Богом, чем вот этот угол Второй авеню и Сорок шестой улицы. Тут звучало пение, чистое и нежное. Оно возвышало душу, очищало разум и… может и случайно, очищало кожу. То был не голос Бога, преподобному Харригэну хватало ума понять, что Бог не может петь на уличном углу, но он склонялся к тому, что слышит ангелов. Да, восславим Бога, восславим Бога-Бомбу, голос серафима!

— Господи, ты только что сбросил на меня маленького Бога-Бомбу? Я хочу спросить, был ли голос, который я только что слышал, твой или мой собственный?