Песнь Сюзанны

— Когда те впервые увидел меня?

— Лишь сегодня.

На лице Роланда отразилось удивление, приправленное раздражением. Он явно ожидал услышать другое. А Кинг продолжил.

— Я видел Катберта, не тебя, — пауза. — Ты и Катберт ломали хлеб и разбрасывали под виселицей. Это есть в уже написанной части.

— Ага, разбрасывали. Когда повесили повара, Хакса. Берт рассказал тебе эту историю?

Но Кинг на вопрос не ответил.

— Я видел Эдди. Я видел его очень хорошо. Катберт и Эдди — близнецы.

— Роланд… — прошептал Эдди. Роланд осек его, резко качнув головой, и положил патрон, которым загипнотизировал Кинга, на стол. Кинг продолжал смотреть в то место, куда перенесся, как будто, что-то там видел. Возможно, и видел. Пылинки танцевали вокруг темных волос.

— И где ты был, когда увидел Катберта и Эдди?

— В сарае, — у Кинга перехватило дыхание. Губы начали дрожать. — Тетя посадила меня туда, потому что мы попытались убежать.

— Кто?

— Я и мой брат Дейв. Нас поймали и привезли назад. Сказали, что мы плохие, очень плохие мальчишки.

— И тебе пришлось пойти в сарай.

— Да, и меня выпороли розгами.

— Так тебя наказали.

— Да, — слеза вытекла из правого глаза Кинга и скатилась в бороду. — Куры мертвы.

— Куры в амбаре?

— Да, они, — за первой последовали новые слезы.

— Отчего они умерли?

— Дядя Орен говорит, это птичий грипп. Их глаза открыты. Они… немного пугают.

«Скорее, сильно пугают», — подумал Эдди, глядя на слезы и побледневшие щеки Кинга.

— Ты не мог выйти из сарая.

— Пока не получу свою порцию розог — нет. Дейв свою уже получил. Теперь моя очередь. По курицам ползают пауки. Пауки копошатся в их внутренностях, маленькие, красные. Как крупицы красного перца. Если они заползут на меня, я тоже заболею птичьим гриппом и умру. Только потом я вернусь.

— Почему?

— Я стану вампиром. Стану его рабом. Его писцом, возможно. Его карманным писателем.

— Кого?

— Повелителя пауков. Алого Короля, Пленника Башни.

— Господи, Роланд, — прошептал Эдди. Его била дрожь. Что они нашли? Какой улей разворошили? — Сэй Кинг, Стив, сколько вам было… сколько тебе лет?

— Семь, — пауза. — Я обмочил штаны. Не хотел, чтобы пауки укусили меня. Красные пауки. Но тут появился ты, Эдди, и я обрел свободу, — он широко улыбнулся, его щеки блестели от слез.

— Ты спишь, Стивен? — спросил Роланд.

— Ага.

— Засни еще глубже.

— Хорошо.

— Я сосчитаю до трех. На счет три ты заснешь так глубоко, как только сможешь.

— Хорошо.

— Один… два… три, — на три голова Кинга опустилась. Подбородок лег на грудь. Струйка серебристой слюны вытекла изо рта и закачалась, словно маятник.

— Итак, теперь мы что-то знаем, — Роланд посмотрел на Эдди. — Возможно, что-то важное, решающее. Алый Король коснулся его, когда он был ребенком, но каким-то образом мы перетянули его на свою сторону. Точнее, ты перетянул, Эдди. Ты и мой давний друг, Берт. В любом случае, твоя роль в этой истории особенная.

— Я бы куда как больше гордился своими героическими поступками, если бы помнил их, — ответил Эдди. — Ты понимаешь, что я еще не родился, когда этому парню исполнилось семь лет?

Роланд улыбнулся.

— Ка — колесо. Ты долгое время вращался на нем под разными именами. Похоже, одно из них — Катберт.

— А ты можешь что-нибудь сказать насчет того, что Алый Король — Пленник Башни?

— Не могу. Не имею об этом ни малейшего понятия. Роланд вновь повернулся к Стивену Кингу.

— Стивен, сколько раз, по твоему, Владыка Дискордии пытался тебя убить? Убить тебя и остановить твое перо? Заткнуть твой грозящий неприятностями рот? С того первого раза в сараи твоих тети и дяди?

Кинг вроде бы попытался подсчитать, потом покачал головой.

— Делах, — ответил он. То есть, много. Эдди и Роланд переглянулись.

— И всегда кто-нибудь приходил на помощь? — спросил Роланд.

— Нет, сэй, не надо так думать. Я не беспомощный. Иногда отходил в сторону.

С губ Роланда сорвался смешок, очень сухой, напоминающий треск переламываемой об колено палки.

— Ты знаешь, кто ты?

Кинг покачал головой. Его нижняя губа оттопырилась, как у обиженного ребенка.

— Ты знаешь, кто ты?

— В первую очередь — отец. Во вторую — муж. В третью — писатель. Потом — брат. А после братства я умолкаю. Хорошо?

— Нет. Нехорошо. Ты знаешь, кто ты?

Долгая пауза.

— Нет. Я сказал все, что мог. Перестань спрашивать меня.