9  

— Роланд, посмотри, — в голосе Эдди слышались печаль и ярость. — Ах, черт побери, ты только посмотри!

На проселке, около того места, где Джейк, Бенни Слайтман и близнецы Тавери затаились перед последним броском через дорогу, стояло помятое и ободранное кресло Сюзан, блестя остатками хрома на солнце, с измазанным пылью и кровью сидением. Погнутое левое колесо полностью обездвижило его.

— Почему ты говоришь во злобе? — спросил Хенчек. К нему присоединился Кантаб и полдюжины стариков-мэнни, которых Эдди, из-за их одежды, иной раз называл Плащами. Как минимум двое из них возрастом не уступали Хенчеку, и Роланду вспомнились слова Розалиты: «Многие такие же старые, как Хенчек, один или двое слепы, как летучие мыши, и им придется подниматься по горной тропе в темноте». Сейчас, конечно, о темноте речь не шла, но он не знал, как некоторые из них сумеют добраться до самого крутого участка тропы, не говоря уже о том, чтобы подняться к самой пещере.

— Они принесли катящийся стул твоей женщины, чтобы почтить ее, так почему ты говоришь во злобе?

— Потому что мне хочется, чтобы оно было целым, а она сидела в нем, — ответил Эдди старику. — Ты это понимаешь, Хенчек?

— Злость — самая бесполезная из эмоций, — ровным голосом ответил старик. — Разрушает мозг и вредит сердцу.

Губы Эдди утонились до предела, превратившись в белый шрам под носом, но ему удалось сдержать резкий ответ. Он подошел к видавшему виды креслу Сюзанны, оно прокатилось сотни миль с того дня, как они нашли его в Топеке, но теперь уже откатало свое, и задумчиво уставился на него. Когда к нему приблизился Каллагэн, он знаком дал понять, что хочет побыть один.

Джейк смотрел на то место на дороге, где Бенни разорвало в клочья. Останки мальчика, понятное дело, унесли, и кто-то засыпал его кровь слоем земли, но Джейк все равно видел темные пятна. И оторванную руку Бенни, лежащую ладонью вверх. Джейк помнил, как отец его друга выбежал из кукурузного поля на дорогу и увидел лежащего на ней сына. Пять секунд или около того не мог издать ни звука, и этого времени, подумал Джейк, вполне хватило бы, чтобы сказать сэю Слайтману, что они вышли из боя с невероятно малыми потерями: один убитый мальчик, одна убитая жена ранчера, еще один мальчик со сломанной лодыжкой. Просто чудо, что им удалось так легко отделаться. Но никто не сказал, и Слайтман-старший испустил дикий вопль. Джейк знал, что никогда не забудет этого вопля, как всегда будет помнить Бенни, лежащего на окровавленной, утоптанной земле с оторванной рукой.

Рядом с тем местом, где упал Бенни, лежало что — то еще, присыпанное пылью. Джейку показалось, что блеснул металл. Он опустился на колено, разгреб пыль и поднял одну из самонаводящихся разрывных гранат Волков, которые назывались снитчами. Модель «Гарри Поттер», так следовало из надписи на гранате. Вчера он держал пару штук в руке и чувствовал, как они вибрируют. Слышал их слабое, зловещее гудение. Эта ничем не отличалась от камня. Джейк поднялся, бросил гранату в сторону груды прикрытых кукурузными стеблями Волков. Бросил со всей силой, так, что заныло плечо. Наверное, и завтра каждое движение руки отдавалось бы болью, но Джейка это не волновало. Как не волновало и негативное отношение Хенчека к злости. Эдди хотел вернуть жену, Джейк — друга. И если Эдди еще мог надеяться, что его желание осуществится, то Джейк Чеймберз — нет. Потому что из царства мертвых не возвращаются. Если человек умирает, это навсегда. Он хотел идти к пещере, оставить за спиной этот участок Восточной дороги, чтобы больше смотреть на пустое, искореженное кресло Сюзанны. Но мэнни, взявшись за руки, окружили поле боя, и Хенчек молился резким, скрипучим, пронзительным голосом, от которого у Джейка звенело в ушах: очень уж голос напоминал визг перепуганной свиньи. Он обращался к какому — то Оуверу note 7, прося о безопасном пути к той пещере и успешного осуществления намеченного, без потери жизни и рассудка (вот эта часть молитвы Хенчека особенно встревожила Джейка, ему и в голову не приходило, что можно молится о сохранении рассудка). Глава клана также просил Оувера вдохнуть жизнь в их отвесы и магниты. И, наконец, помолился о кавен, стойкости магии, и фраза эта, похоже имела особое значение для мэнни. Когда он закончил, они хором произнесли: «Оувер — сэм, Оувер — кра, Оувер — кан-тах», — и опустили руки, а некоторые упали на колени, чтобы отдельно посовещаться с действительно Большим боссом. Тем временем Кантаб повел пятерых или шестерых мужчин помоложе к возку. Они скатали белоснежно — белую парусину, открыв несколько больших деревянных ящиков. Отвесы и магниты, догадался Джейк, размером гораздо больших тех, что висели у них на шее. На это мероприятие они привезли тяжелую артиллерию. Ящики покрывали рисунки: звезды, луны, какие-то странные геометрические фигуры, скорее, знаки каббалистические, чем христианские. Они могли выглядеть, как квакеры или амиши note 8 со своими плащами, бородами и черными шляпами с круглой тульей, могли ввернуть в разговоре вышедшие из употребления старомодные слова, но, насколько знал Джейк, ни за квакерами, ни за амишами не замечалось такого хобби, как путешествия между мирами.

  9  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×