Варвары

…На закат – квеманы злобу точат. За квеманами на полночь анты хищные ярость в себе пестуют, с квеманами в пакостности соревнуясь. А на полдень от антов, где земля безлесна, люди кочевые сарматского корня рыщут. И у антов, и у сармат боги свои, и не счесть богов этих.

А если долго-долго идти на закат, на полночь немного беря, то придешь в край, где сидят племена, змей почитающие. От тех племен до Скандзы недалеко.

На полночь же от земель здешних совсем страшные и лютые народы обитают. Лесами их земли покрыты. И жуткие дела в тех лесах творятся. Сказывают люди, что народов и племен там без счета, и богов великое множество. И дики те народы и в убожестве век свой живут. Еле-еле одежду из шкур звериных скроить себе могут, а к стрелам костяные наконечники ладят.

В общем, скрасил Книва Алексею путешествие занятными байками. К сожалению, информация была достаточно расплывчата. И карту по этому описанию составить было абсолютно невозможно. С другой стороны, если ни о боранах, ни о герулах Коршунов в прежней жизни не слыхивал, анты и сарматы вызывали какие-то полузабытые ассоциации.

– Слушай, Книва, а вы-то – кто? – задал Алексей давно назревавший вопрос.

– Мы? – Книва удивился.– Мы – люди.

– Это я понимаю. Вот ты говоришь: квеманы, герулы… А себя вы как называете?

– О! – Книва понял, просиял.– Мы – славные! Очень хорошие! Готс! Славные люди мы!

М-да… Славные люди. Можно сказать, славяне. Что ж, судя по месту обитания и быту – похоже. Если исходить из того, что это – прошлое. Вот только язык не похож. Не мог же он настолько измениться. Или – мог? Или это вовсе не прошлое, а хрен знает что?

Ладно, разберемся, успокоил себя Коршунов. Вот до Рима доберемся – и разберемся. И с оленями, и с баранами. Римляне – ребята четкие: письму обучены, хронологии. Дело за малым: собрать армию из здешних вандалов и – дранг нах остен, то бишь вперед на Рим. В императоры. Согласно Генкиному проекту. В Риме хорошо. Там – куртизанки. Бани там… римские. Эх…

– Книва, а вы, случайно, не вандалы?

Юный родич энергично замотал головой. Нет, не вандалы. Ни в коем случае. Вандалы – они там живут (широкий жест в сторону леса) и люди они нехорошие, хотя и не без положительных качеств. Подраться любят…

М-да…

Глава десятая Алексей Коршунов. Гостеприимство мирного вождя Стайны

Сначала Коршунов увидел башню и только потом – сам город. Бург то бишь. Он стоял на открытом месте, над рекой, отделенный от леса зелеными полосами возделанной земли, которая здорово смахивала на какое-нибудь садово-огородное хозяйство под Питером.

Когда Коршунов был маленьким, его родители как-то взяли участочек в таком хозяйстве, соорудили шалаш и убили целое лето, пытаясь взрастить экологически чистый провиант.

Здесь размеры участков были побольше, но сходство все равно было необычайное. Должно быть, из-за ветхих шалашиков и роющихся в земле полуголых человечков.

Сам бург – по здешним меркам – выглядел солидно. Основатели его звали толк в фортификации: поставила крепость на высоком мысу, образованном речной излучиной. С трех сторон, в дополнение к укрепленным бревнами земляным валам, возведенным руками человека, добавлялась преграда естественная: уходящий под воду сыпучий склон. С четвертой стороны был выкопан ров, через который был переброшен бревенчатый настил. Над воротами нависала та самая, заметная издалека деревянная башня.

Размеры бург имел весьма скромные, ограниченные площадью мыса, поэтому большая часть построек оказалась вне городских валов. Постройки эти возводились по тому же «типовому» проекту, что и избы в поселке. Отличались они друг от друга только величиной и «степенью износа».

Примерно в полукилометре от города на берегу располагался «порт». Он состоял из обширной поляны, поросшей дикой травой, пяти длинных черных одноэтажных строений и трех деревянных причалов. У одного из них отдыхал кораблик со свернутым парусом, размерами с рыболовный баркас; на других пирсах местное население занималось стиркой. На речном песке сохло около двух дюжин больших и малых лодок.

Отряд заметили. Работавшие на полях прекратили трудовую деятельность. Кто-то выкрикнул приветствие. Коршунов соскочил с телеги, но на коня не сел, пошел пешком. Не из скромности, а потому что на своих двоих чувствовал себя увереннее, чем в седле.