Противостояние

Стью проснулся, задыхаясь от волнения. Кричал ли он во сне?

Том крепко спал, так глубоко забравшись в спальный мешок, что Стью был виден только его чуб. Коджак свернулся рядом со Стью. Все было в порядке, это был только сон…

А потом в ночи раздался вой — растущий, протяжный звук серебряных колоколов ужаса и отчаянья… вой волка или, возможно, крик неспокойного духа убийцы.

Коджак поднял голову.

Руки, бедра, пах Стью покрылись гусиной кожей.

Вой не повторился.

Стью заснул. Утром они снова отправились в путь. Перед отъездом Том обратил внимание Стью на то, что все внутренности оленя куда-то исчезли.

За три дня до Нового Года хорошая погода кончилась, и они остановились в городке Киттередж. Они уже были так близко от Боулдера, что отсрочка стала для них горьким разочарованием Даже Коджак был не в своей тарелке.

— Мы сможем скоро снова отправиться в путь? — с надеждой спросил Том.

— Не знаю, — ответил Стью. — Надеюсь, что сможем. Если б только выпало денька два хорошей погоды, мы бы успели добраться. Черт возьми!

Но это оказался самый сильный снегопад за всю зиму. Снег шел пять дней, и местами сугробы достигали высоты двенадцати и даже четырнадцати футов.

Когда снегопад закончился, они снова отправились в путь, но двигаться приходилось медленнее, чем когда-либо. Находить дорогу стало все труднее. Аэросани постоянно застревали, и им приходилось постоянно откапывать их. Во второй день 1991 года в отдалении вновь послышался грохот лавин.

Четвертого января они достигли места, где шоссе N6 раздваивалось и уходило на Голден.

— О'кей, — сказал Стью, когда они остановились у поворота. — Во всяком случае, дорогу нам потерять уже не грозит. Она пробита сквозь скалы. Повезло же нам, однако, что мы не пропустили сворот.

И действительно, оставаться на дороге было очень просто, но про езду сквозь туннели этого сказать было нельзя. Чтобы найти вход в туннель, им иногда приходилось расчищать снежные завалы. Внутри же снега не было, и аэросани зловеще скрежетали по голому асфальту. Стью очень боялся, что однажды они наткнутся на туннель, который будет забит машинами настолько, что им просто не удастся проехать. Если это случится, им придется вернуться обратно на шоссе. Они потеряют по меньшей мере неделю. А бросить аэросани и пойти пешком — это не выход, а медленный способ самоубийства.

Боулдер был так близко.

Седьмого января, примерно часа через два после того, как они прокопали путь сквозь очередной туннель. Том приподнялся на сиденье и указал пальцем.

— Что это там такое, Стью?

Стью очень устал и был раздражен. Сны больше не приходили к нему, но, как ни странно, это еще больше пугало, чем сами сны.

— Не вставай, когда мы едем, Том! Сколько раз тебе об этом говорить? Ты опрокинешься назад, воткнешься в снег головой и…

— Да, но что это все-таки такое? Похоже на мост. Разве по дороге у нас должна быть река?

Стью посмотрел, увидел, заглушил двигатель и остановил аэросани.

— Что это такое? — обеспокоенно спросил Том.

— Эстакада, — пробормотал Стью. — Я… я просто не верю своим глазам…

— Эстакада? Эстакада?

Стью обернулся и сгреб Тома за плечи. — Это голденовская эстакада. Том! Там начинается шоссе N119! Дорога на Боулдер! До города осталось только двадцать миль! Может быть, даже меньше!

Том наконец-то понял. Рот его широко раскрылся, и, увидев появившееся на его лице комическое выражение, Стью засмеялся и похлопал его по спине.

— Мы уже почти дома, Стью?

— ДА, ДА, ДААААААА!

Потом они заключили друг друга в объятия и стали топтаться на месте в неуклюжем танце. В конце концов они упали, вздымая вверх облака снежной пыли. Коджак удивленно посмотрел на них… но спустя несколько секунд он уже принялся скакать, лаять и вилять хвостом.

В ту ночь они разбили лагерь в Голдене. На следующий день рано утром они выехали по шоссе N119 в сторону Боулдера. Предыдущую ночь оба почти не сомкнули глаз. Никогда еще за всю свою жизнь Стью не ощущал такого нетерпения… смешанного с ноющим беспокойством о Фрэнни и ее ребенке.

Около часа дня двигатель аэросаней стал глохнуть. Стью остановил аэросани и достал из грузового отсека канистру. Она оказалась пустой.

— О, Господи, — сказал он, почувствовав ее смертельную легкость.

— В чем дело, Стью?

— Дело во м не! Я знал, что эта трахнутая канистра пуста и забыл наполнить ее. Слишком волновался, наверное. Ну скажи, разве я не идиот?