Противостояние

— Эй, чушка, как насчет жратвы? — позвал его Майк. — Старине Винсу, похоже, нужен доктор.

Ник кивнул и вышел, пытаясь сообразить, что же ему теперь делать. Он склонился над письменным столом и написал записку: «Шериф Бейкер! Я ушел за завтраком для заключенных и за доктором Сомсом для Винсента Хогана. Похоже, он действительно сильно болен, а не притворяется. Ник Андрос».

Он оставил записку в центре письменного стола. Потом, засунув блокнот в карман, вышел на улицу.

Главная улица Шойо выглядела странно безлюдной, словно это было воскресное утро. На стоянках перед магазинами почти не было машин. Скобяная лавка вроде бы работала, но окна банка по-прежнему были закрыты жалюзи, хотя пошел уже десятый час.

Ник повернул направо и отправился к стоянке грузовиков, которая находилась в пяти кварталах от тюрьмы. На углу третьего квартала он заметил, что навстречу ему едет, медленно виляя из стороны в сторону, машина доктора Сомса. Ник энергично замахал, не будучи уверенным, что Сомс остановится, но машина прижалась к обочине. Вид доктора, который даже не вышел из машины, потряс Ника. С того времени, как Ник видел его в последний раз добродушно подшучивающим над шерифом, доктор постарел лет на двадцать. Одной из причин этого была крайняя усталость, но усталость не могла быть единственной причиной — даже Нику это было ясно. Как бы в подтверждение его мысли, доктор извлек из кармана носовой платок и несколько раз чихнул. Кожа его так блестела и была такой желтой, что он был похож на труп.

Потом Сомс сказал:

— Шериф Бейкер мертв. Если ты за этим останавливал меня, то забудь о нем. Он умер в начале третьего утра. А теперь заболела Джени.

Глаза Ника расширились. Шериф Бейкер мертв? Но ведь вечером приходила его жена и сказала, что ему лучше. И она… она прекрасно выглядела. Нет, это просто невозможно.

— Мертв, как бревно, — сказал Сомс, словно услышав мысли Ника. — И не он один. За последние двенадцать часов я подписал двенадцать свидетельств о смерти. И у меня есть список из двадцати человек, которые умрут к полудню, если Бог не проявит свою милость.

Ник вынул блокнот из кармана и написал: «Что с ними со всеми?»

— Я не знаю, — сказал Сомс, медленно комкая листок. — Но, похоже, все в городе заболевают этой штукой, и никогда в жизни я не был так испуган. Я и сам заразился, но сейчас я больше всего страдаю от усталости. Я уже не молод. Я не могу безнаказанно работать много часов подряд. — Нотка усталого, тревожного раздражения появилась в его голосе, но Ник, к счастью, не мог ее слышать.

Сомс вышел из машины, опираясь на руку Ника.

— Пошли вон на ту скамейку, Ник. С тобой хорошо разговаривать. Я думаю, ты и сам знаешь об этом.

Ник указал в сторону тюрьмы.

— Никуда они не денутся, — сказал Сомс. — А если они больны, то их можно смело занести в мой список.

Они сели на ярко-зеленую скамейку.

— Простуда и жар, — сказал Сомс. — С десяти часов прошлого вечера. Раньше была только простуда. Слава Богу, что хоть поноса нет.

«Вам надо идти домой и прилечь», — написал Ник.

— Так я и сделаю. Я просто хотел сначала отдохнуть несколько минут…

— Его глаза сомкнулись, и Ник подумал, что он заснул. Ник поразмыслил о том, стоит ли ему теперь идти на стоянку грузовиков за завтраком для Билли и Майка.

Затем доктор Сомс вновь заговорил, но на этот раз с закрытыми глазами. Ник внимательно наблюдал за его губами.

— Симптомы у всех очень похожи. Все они совпадают с симптомами обычной простуды, гриппа или пневмонии. Все это мы умеем лечить. Если только пациент не слишком молод, или не слишком стар, или не ослаблен предшествовавшей болезнью, антибиотики действуют безотказно. Но не на эту штуку. Течение болезни может быть быстрым или медленным. Похоже, это не имеет значения. Ничего не помогает. Кто-то крупно ошибся. А теперь они пытаются это скрыть.

Ник с сомнением посмотрел на доктора, не уверенный в том, что правильно угадал его слова, и подумал о том, не бредит ли Сомс.

— Звучит немного как бред параноика, правда? — спросил Сомс, глядя на него с усталой улыбкой. — Я всегда боялся случаев паранойи у молодых. Все эти мысли о том, что кто-то подслушивает их телефонные разговоры… идет за ними по улицам… устраивает компьютерную слежку… а теперь я понимаю, что они были правы, а я не прав. Жизнь — прекрасная штука, Ник, но я нахожу, что возраст взимает слишком большую дань с лелеемых нами предрассудков.