Герой

Духарев подождал с полчасика, потом из терема вышел Асмуд. Поздоровался. Поинтересовался: не к нему ли пожаловал воевода? Духарев объяснил ситуацию. Асмуд почесал бритую голову, кликнул отроков, что оказались поблизости, и велел: найдите боярина Артёма и скажите, отец зовет. А Духареву сказал:

— Пошли, воевода, медку примем. Расскажешь мне, что там твои гридни с боярином Шишкой учудили.

Пока воевода разыскивал дочь, два его ближних гридня, Зван и Йонах, тоже вели розыск. Свой.

— Где Любушка? — спросил Зван. — Куда ее увезли?

Нурман ухмыльнулся:

— А ты угадай!

— Нам сказали: ее увезли твои соплеменники. Я уверен: ты знаешь, куда ее увезли.

— Может и знаю. А может и нет.

— Я тебя пока по-хорошему спрашиваю, нурман. — Зван помешал угли железком копья. — Но если ты по-хорошему не хочешь...

— И что будет? — Рыжий нурман сидел на старом пне. Из пня проросли два молодых побега, каждый — толщиной с топорище. К этим побегам были прикручены мускулистые руки нурмана. А перед тем как привязать, побеги слегка согнули. Теперь побеги распрямились, и сидеть нурману было неприятно. Но встать он не мог. Не получилось бы. Так и сидел, время от времени встряхивая головой, чтобы отогнать комаров.

В нескольких шагах от нурмана горел костер, а у костра на корточках сидел Зван. Выглядел он значительно лучше, чем сутки тому назад. Обработанные мазью укусы не воспалились, а силы молодой организм восстанавливал быстро. Чуть поодаль расположился Йонах. Молодой хузарин поглядывал на рыжего едва ли не с сочувствием. Не так давно он перебил стрелой кость нурмана и без малейших угрызений совести перерезал бы ему горло. Но пытать Йонах не любил. Хотя, как всякий опоясанный гридень, — умел.

— А что будет? — насмешливо спросил нурман.

Нурман носил гордое имя Хругнир и держался молодцом. Боль в раненой ноге терпел мужественно. К предстоящей процедуре относился с истинно скандинавским спокойствием. Когда-то его батюшка устроил для своих пленников соревнование: кто больше раз обойдет вокруг столба. А чтобы добавить в соревнование азарта, участникам надрезали животы, вытаскивали кишку и прибивали ее к столбу железным гвоздем. Победителем считался тот, кто намотает на столб больше витков. Маленький Хругнир «болел» вместе с остальными зрителями и искрение огорчился, когда выбранный им «спортсмен» свалился на третьем «витке».

— Что будет? Сейчас узнаешь, — ответил Зван, осматривая наконечник.

— Надо еще подогреть, — со знанием дела посоветовал нурман. — В мясе он быстро остынет.

— Это верно, — согласился Зван. — Но если перегреть — закалка пропадет.

— Не пропадет, — подал голос Йонах. — Если сразу воткнуть — еще лучше будет.

— Ишь ты! Молодой, а дело знаешь! — похвалил рыжий.

— А ты старый, а дурак, — сказал Йонах по-нурмански. — Сдохнешь сейчас бесчестно, как грязный трэль. А мог бы в Валхалле с Одином пировать.

— Тем, кто своих предаст, в Валхаллу путь заказан, — тоже по-нурмански ответил рыжий.

— Рассказывай! — фыркнул Йонах. — Ваш Один и есть самый главный предатель. Зря, что ли, его отцом лжи зовут.

— Что ты, хузарский лис, об Одине знать можешь! — презрительно бросил рыжий.

— Знаю кое-что. Третья жена отца моего — из ваших.

— Ври больше!

— Элда, дочь Эйвинда. Эйвинда Белоголового.

— Ха! — воскликнул рыжий удивленно. — Покойник Эйвинд — старший брат жены моего младшего брата. Выходит, мы с тобой — родичи?

Йонах дипломатично промолчал. Пытать родичей — дурной тон.

— Значит, это Элда научила тебя болтать по-нашему? — не унимался Хругнир.

— О чем вы говорите? — спросил Зван, который не знал языка нурманов.

— Мы с ним, оказывается, родственники, — сообщил Йонах.

— Шутишь? — Зван обеспокоился. Родича Йонах жечь не станет. И другому не даст.

— Точно. Он дальний родич моей мачехи.

— Это не в счет, — успокоился Зван. — Ну, с чего начнем? Я предлагаю — с левого глаза.

— Родич, не родич... Это как посмотреть, — возразил Йонах. — Слышь, родич, тебя как зовут?

— Хругнир, — сказал нурмаи.

Зван удивленно приподнял бровь. До сих пор рыжий отказывался называть свое имя.

— Я думаю, Хругниру ни к чему лишнее сходство с Одином, — сказал Йонах. — Пусть поживет пока с двумя глазами.

— Пусть, — согласился Зван. — Можно ему для начала пятки прижечь.