Бумер-2: Клетка для кота

– Усекла, – кивнула Дашка. – Только одно условие. Принципиальное. Вы меня слушаете?

– Слушаю, говори.

– Говорить я буду, когда повернусь к объективу спиной. Лады?

– Это еще почему?

– Догадайтесь с трех раз. Мне тут жить. А после этой передачи никакой жизни не станет. Сплошное мучение.

– Ладно, – Парамонова так захватила сама идея телевизионной программы, что он готов был идти на уступки. – Покажем по телеку твои фотографии. И скажем, что у нас есть множество других снимков, порнографического характера. Никто проверять не станет. Но показать все эти карточки до единой по телевизору мы не можем. В силу морально-нравственных соображений. У экранов могут находиться дети и подростки. А извращения Воскресенского – это даже не для взрослых. Это – настоящая патология сексуального маньяка. Так ведущий программы и скажет. Как тебе идея?

– Ничего. На три с минусом тянет.

– А по-моему, просто гениальная. Если не сказать больше. Главное – это соус, под которым подают горячее блюдо.

– Вам виднее, – согласилась Дашка, – в смысле, под каким соусом что подавать.

– Слушай, такой интимный вопрос, – Парамонов завертелся в кресле. – Ну, если тебе не хочется, можешь не отвечать. Но ты знай: все между нами. Информация из этих стен никуда не выйдет. Короче, ходят слухи, грязные слухи... Ну, что Воскресенский – еврей.

Он снова завертелся в кресле. По физиономии Парамонова можно легко догадаться, что эти слухи он сам и распускает.

– Ну же, я слушаю, – поторопила Дашка.

– Вот я у тебя и хотел узнать. Ты ведь должна быть в курсе раз с ним, – Парамонов пощелкал пальцами, мучительно подбирая нужное слово, не матерное. – Ну, раз ты состояла с ним в близких отношениях. Вопрос такой: Воскресенский – обрезанный? Крайняя плоть у него на члене есть? Или как?

– Есть, точно есть, – Дашке очень хотелось испортить Максиму Александровичу настроение, и, кажется, она своего добилась. – Сто процентов, плоть у него на месте.

Помрачнев, как туча, Парамонов еще покрутился в кресле.

– Вот, значит, как, – он поскреб плешь пальцами и сделал вывод. – Ну, чтобы стать евреем, не обязательно член обрезать. Или в синагогу ходить. Это от рождения. Ведь правильно?

– Не совсем, – покачала головой Дашка. – Это скорее вопрос веры. А фамилия у него русская.

– Фамилия... Брось. С этими фамилиями черт ногу сломит. У нас в Российской Империи паспортизация проводилась в одна тысяча восемьсот семидесятом году. А как проводилась? Вызывает урядник еврея и спрашивает: какой храм рядом с твоим домом? Еврей отвечает: храм Воскресенья Господня и храм Косьмы и Дамиана. А урядник ему: вот будешь ты, жидовская морда, по паспорту Воскресенский или Космодемьянский. Так-то... А ты говоришь: фамилия.

– Я ничего не говорю, – возразила Дашка. – Это вы говорите.

– Ну, да, – Парамонов постучал пальцами по столешнице. Начальнику штаба хотелось узнать все детали интимных встреч, на языке вертелись десятки вопросов. – Слушай, между нами... Как он в постели?

– Нормальный мужик, – Дашка подняла кверху большой палец. – Вот такой.

– Да? Правда? – вконец расстроился Парамонов. – Впрочем... Впрочем, тебе просто не с кем сравнивать. Сексуальный опыт у тебя – минимальный. Ты настоящих мужиков только в кино видела. Я по образованию психолог, отличный физиономист. А на морде этого Воскресенского написано, что у него встает раз в полгода. Да и то, когда он горсть "Виагры" проглотит.

– Я не знаю, что он там глотает, только с потенцией у него – порядок.

– Хрен с ним, – сказал Парамонов, – и с его потенций. Ты ведь понимаешь, зачем он приперся сюда? Ему нужен трамплин, чтобы подняться наверх. Раз ты мэр города, можешь рассчитывать на губернаторское кресло. А с той позиции он еще выше залезет.

– И пусть лезет, – пожала плечами Дашка. – Мне по барабану.

– А наш кандидат, между прочим, обещает построить в городе два православных храма, – в запальчивости выпалил Парамонов, на минуту забыв, что он не перед агитаторами речь толкает. – Не один – два. На свои бабки, между прочим. Ладно, черт с ними, с этими храмами... Пропади они пропадом. Сейчас не до этого. Задала ты мне задачку...

Парамонов схватил трубку зазвонившего телефона. Крепко прижал ее к уху. А Дашке сделал знак рукой, мол, в коридор не ходи. Оставайся тут. Пару минут Парамонов выслушивал хозяина и даже в приливе усердия нарисовал пару козявок на листке перекидного календаря.