Черные тузы

– Принимаешь человека за порядочного, а он оказывается, – Островский не стал продолжать мысль, снова вздохнул и посмотрел тяжелым взглядом на закрытую дверь. – Черт, не знаешь, что с этими бабами делать. Принимаешь ее… А она оказывается…

– Один мой знакомый бизнесмен проломил голову соседу пенсионеру, потому что принял его за налогового инспектора. По пьяной лавочке не разобрался, кто звонит в дверь, и схватился за молоток. Теперь бизнесмен сидит.

– А пенсионер? – Островский озадачено посмотрел на посетителя.

– Старика схоронили, – отмахнулся Росляков. – На Хованке схоронили. Он к этому бизнесмену за спичками приходил.

– Ну, до этого у нас с ней, – Островский кивнул на дверь, – у нас до этого дело не дойдет, до проломленной головы. Надеюсь, что не дойдет.

– Это что, служебные неприятности?

– Скорее, личные неприятности, которые могут перерасти и в служебные, – Островский задумчиво почесал нос. – Уже перерастают.

Росляков с благодарностью вспомнил Марину, вот золотой человек, умеет расставаться по-хорошему. Без служебных неприятностей.

– Вы мне звонили, Сергей Сергеевич, – Росляков вернул погруженного в себя Островского к реальности. – Что-то об отце хотели сказать?

– Да, хотел сказать, – очнулся Островский. – Он аккуратный человек, очень дисциплинированный. И мужественный. Ходил в поликлинику, никогда не опаздывал, сдавал все анализы. А у нас неприятные анализы, болезненные. Это тебе не банку с суточной мочой притащить. Так вот, я просто радовался на него глядя. Впрочем, «радовался» неподходящее слово. Вообщем, он куда-то исчез. Пришлось повторять анализы. Твой отец снова стал приходить сюда. А потом опять исчез. И не появляется уже третью неделю. А у нас есть место, мы готовы были его госпитализировать. Пойми, Петя, мы здесь не бегаем за больными. Они бегают за врачами. Поэтому я тебе и позвонил.

– Госпитализировать? – повторил Росляков. – А что, анализы готовы?

Островский кивнул головой и отвел глаза в сторону.

– И что? – Росляков почувствовал, что во рту пересохло, что он произносит слова с трудом, через силу. – И какой этот, как его, диагноз?

– Между нами говоря, мало утешительного, – Островский продолжал смотреть куда-то в угол кабинета. – У него рак легких. Но случай операбельный. Будем надеяться на лучшее… Ему нужно ложиться к нам. Чем, скорее, тем лучше.

– Понятно.

Росляков встал со стула, подошел к рукомойнику и попил воды из-под крана.

Глава двадцать третья

…Закладывать на дороге взрывчатку.

Плечи давит мокрый ватник, а лом выскальзывает из влажных ладоней. Тоскливо. И уж совсем тягостно заниматься этой нудной работой в слякотный серый день, когда с неба то дождь льет, то снег сыплет. Оглянись вокруг и не сразу догадаешься, какое время года на дворе.

Савельев остановился, положил лом на снег, снял солдатскую ушанку и платком вытер со лба пот. Тишина. Только, кажется, промороженные за долгую зиму стволы деревьев поскрипывают или издают какие-то другие, странные, ни на что не похожие звуки, что-то вроде писка заблудившейся под половицами мыши. Савельев прислушался. Далеко, за лесопосадками, гудело шоссе, скрипели деревья, шуршал в голых ветках снег с дождем. Увязая ногами в снегу, он отошел на обочину и поднял голову кверху. Высоко в сером небе дрожали черные ветки осин.

Вытащив пачку сигарет, Савельев пошарил по карманам в поисках коробка спичек. Он завернул полу ватника, нашел коробок в брючном кармане. Чиркнув спичкой, поднес огонек к кончику сигареты, вобрал в себя крепкий, ядовито махорочный дым. Стоять так неподвижно, без всякого дела на обочине дороги – холодно. Быстро стынет потная спина, в промокших ботинках зябнут ноги. Сделав несколько быстрых глубоких затяжек, Савельев выбросил короткий окурок, поднял лом и принялся методично его острым концом долбить асфальт. Через двадцать минут он почувствовал, что совсем выдохся, опустился на корточки. Куски асфальта и крупная перемешанная с песком щебенка застучала по днищу большого жестяного ведерка.

– Что, уже все ямы готовы?

Росляков только вернулся от «Жигулей», припаркованных за полтора километра отсюда, у магистральной дороги. Савельев настоял на том, чтобы оставить машину подальше, мол, это тоже техника безопасности. Взрывчатка отдельно, машина отдельно – таково железное правило. Росляков подошел неслышно и, встав над Савельевым, стал внимательно разглядывать ямы на дороге.