Приговоренные

Через полчаса, помахивая портфелем, он вышел на асфальтовую дорогу, прошел вдоль улицы, остановился у нужного дома и, поднявшись на крыльцо, постучал в дверь портфелем. Послышались шаги, тихие ругательства. Наконец упала цепочка, щелкнул замок, дверь чуть приоткрылась.

– Кого еще черти принесли? – спросил из темноты хриплый голос. Мужчина, не дожидаясь ответа, выдал порцию отборной брани, закашлялся и добавил: – Я как раз хотел ружье зарядить, проверить, не сырой ли порох, и тут ты нарисовался… Вовремя.

– На себе проверь, олух. – Девяткин с силой пнул ногой дверь и вошел в полутемную прихожую. – Я из полиции.

– Прошу прощения, гражданин начальник, не разглядел спросонья, что начальство пожаловало. Завтра мне в рейс. Отсыпаюсь. Да, такие дела шоферские…

Девяткин снял кепку и посмотрел на отражение в тусклом зеркале. Борис Панкратов, сожитель Беловой, стоял навытяжку, по-солдатски выпятив богатырскую грудь.

– Вы по делу пожаловали? Или как?

– Ты вот что, Боря… Отставь свои умные вопросы. Исчезни из дома часа на полтора. У нас с твоей подругой разговор серьезный. А ты прогуляйся, воздухом подыши…

Боря исчез в темноте коридора, а из кухни вышла женщина лет сорока, одетая в пестрое ситцевое платье в цветочек и жилетку, сшитую из кроличьих шкурок. Светлые волосы зачесаны на затылок, лицо можно назвать приятным, даже красивым, если бы не печать усталости и ускользающий взгляд светлых глаз. Равнодушных и пустых.

– Вы – Юрий Иванович? – спросила она.

– Он самый, – покашлял в кулак Девяткин.

– Проходите в комнату. Сейчас я горячего чая принесу с клубничным вареньем. Любите?

Гость хотел из деликатности отказаться, но передумал.

Девяткин выложил из портфеля пластиковый альбом, где рядом с фотографиями Джейн воткнули снимки ее отца, крупного предпринимателя из Чикаго, и шестилетней дочки Кристины. На край стола легла тонкая папка, хранившая несколько страниц печатного текста: подробное описание похищения Майси. Весь тот несчастливый день, расписанный по минутам. Сверху еще три страницы, сколотые скрепкой: краткая биография американки, справка из московского представительства компании «Хьюз и Голдсмит» о работе, которой она занималась в России.

Хозяйка сидела за столом напротив Девяткина и молча наблюдала за гостем, отметив, что тот чем-то раздражен. Наверное, думает, что напрасно потерял время, притащившись сюда, а со временем и у него туго. Потом придвинула к себе бумаги, внимательно посмотрела на фотографию Джейн и спросила:

– Эта женщина – ваша добрая знакомая? Старая подруга, да?

– Разве вы не умеете читать чужие мысли? – удивился Девяткин. – Странно. Я почему-то думал, что это для вас – как семечки щелкать.

– Зачем читать чужие мысли, если можно просто спросить?

– Джейн мне не подруга, – покашлял в кулак Девяткин. – Мы познакомились около года назад. Тогда она была в Москве в краткосрочной командировке, занималась аудитом большой коммерческой фирмы. Уехала по делам в Таджикистан и там пропала. Ни звонков, ни писем. Ее американское начальство серьезно забеспокоилось… Но Джейн нашлась. Ей помог выбраться из переделки один юрист. Ну, это длинная история. Она хороший человек и собой недурна. Но у нее есть большой изъян: притягивает к себе неприятности, как магнит железо. В тот раз я посоветовал ей больше не возвращаться в Россию. Она не послушалась.

– А по вашей линии хоть что-то есть? Свидетели, улики?

– Почти ничего. Кроме трех граждан. Они видели непосредственно момент похищения. С их помощью мы составили портрет предполагаемых преступников. Это лучше, чем ничего. Но далеко мои изыскания не продвинулись.

– Что-то еще?

– Ну, Майси прожила в Москве более месяца. Угроз в ее адрес не поступало, иначе она рассказала бы об этом начальству или обратилась бы в полицию…

Загрохотал засов железной двери, вспыхнула под потолком лампочка. В комнату вошел знакомый Джейн молодой человек со шрамами на лице. Он бросил на кровать резиновые сапоги с короткими голенищами, пару шерстяных носок, свитер и старую куртку с чужого плеча. Через пять минут Сапог и Палыч вывели закованную в наручники Джейн в коридор, длинный и темный. Первым в полумраке прокладывал путь Сапог. Он тяжело пыхтел и шепотом матерился. Остановился, чтобы прикурить сигарету, взглянул на Джейн и сказал:

– Сейчас мы уезжаем из города. Если вздумаешь исполнить какие-то номера… Кричать, звать на помощь или еще что, знай: себе хуже сделаешь.