Шпион особого назначения

Глава седьмая

Прага, Новый город. 13 октября.

Аптекаря Карела Алеша среди ночи разбудили длинные настойчивые звонки в дверь. Он сел на кровати и протер глаза. Эмма тоже проснулась, заворочалась на своей половине кровати, включила лампу.

– Кажется, звонят, – сказала жена. – Кто бы это мог быть? Может, кто-то из твоих пациентов пришел?

Алеш сунул ноги в тапочки. Он нутром понял, кто звонит в дверь, но не стал вслух высказывать свою догадку. Душой овладело беспокойство, неосознанный страх и мертвенная щемящая тоска. Опять этот русский. – Мои пациенты не шляются по ночам, – проворчал Алеш. – Мои пациенты почтенные люди.

Он поднялся, вышел из спальни, не зажигая верхнего света, длинным темным коридором дошагал до двери, хватаясь одной рукой за стену, другой рукой застегивая пуговицы теплой полосатой пижамы. Остановился, припал к глазку. И увидел то, что хотел увидеть меньше всего на свете, что боялся увидеть: мрачную физиономию Колчина. Алеш с усилием сдержал вырвавшийся из груди стон, отступил на шаг от двери.

Может быть, не открывать? Не пускать? Ответом на эту мысль стал новый длинный звонок. Нет, открыть все-таки придется. Иначе этот тип всю ночь будет стоять под дверью, своими звонками он не даст заснуть не только Алешу и Эмме, но и всех соседей разбудит. А соседи… Они вызовут полицию. Придется объясняться, оправдываться, отвечать на тупые бессмысленные вопросы. Такая перспектива не радовала.

Алеш включил свет, повернул замок, отступил назад, распахивая дверь. Колчин вошел, закрыл за собой дверь.

– Простите за поздний визит, профессор.

– Вы дали слово, что больше никогда здесь не появитесь, – зловещим шепотом прошипел Алеш. – Будьте же, наконец, мужчиной. Держите слово…

Алеш хотел отчитать Колчина и, если получится, выпроводить его обратно на темную улицу, но аптекарь раскрыл рот и остановил речь, полную пафоса. Минуту Алеш с молчаливым любопытством разглядывал ночного гостя.

Лицо Колчина покрывали размазанные темные полосы сажи и грязи, волосы спутались, висели неряшливыми сосульками, сделались какими-то пегими, серыми. Рукав рубахи вырван из плеча, верхние пуговицы отлетели, воротник болтался на двух нитках. На голой груди несколько глубоких царапин и кровоподтеков. Правая штанина ниже колена разорвана пополам и густо пропитана какой-то темной бурой жидкостью, кажется, кровью.

– Совершенно верно, я дал слово, – усмехнулся Колчин. – Но у меня было предчувствие, что мы снова увидимся. А если бы я не доверял своей интуиции, то погиб еще час назад.

Усмешка Колчина бесила аптекаря. Мало того, что этот русский разрушает его семейную жизнь, не дает спать ночами, он еще позволяет себе сомнительные остроты и ухмылочка. Алеш сжал бескровные губы. В эту минуту он ненавидел Колчина, ненавидел себя за слишком уступчивый характер.

– Обстоятельства сильнее меня, – продолжил Колчин. – Имейте же милосердие. Мои документы сгорели во время пожара. У меня нет денег, хотя эта проблема волнует меня меньше всего. Наконец, я ранен, то есть укушен. Что вообще-то одно и то же. И у меня нет знакомого врача, кроме вас.

Алеш снова обрел дар речи.

– М-да, – только и сказал он. – Вы наглый бесцеремонный тип.

– Так вы полечите мою ногу?

– Проходите в смотровую, – вздохнул Алеш. Смотровой или операционной Алеш именовал ту самую комнату, где вытаскивал пулю из руки Донцова. Колчин вошел в комнату, сиявшую чистотой. Подошел к умывальнику, снял правый ботинок и носок. Опрокинув ботинок подметкой вверх, вылил в раковину загустевшую кровь. Затем скинул брюки и, сев на край секционного стола поднял ногу, согнул ее в колене. Алеш надел халат, протер тряпочкой очки и, наклонившись, стал внимательно разглядывать два глубоких укуса посередине икроножной мышцы.

– Это что у вас, собачий укус? – спросил аптекарь. – Ну и зубы… Крупная собака тяпнула. Может, бешеная?

– Бешеный, – уточнил Колчин. – Это человек.

– Человек? – переспросил Алеш. – Не может быть.

– Может, профессор, еще как может.

– Не называйте меня профессором, – насупил седые брови Алеш. – Я всего-навсего аптекарь и практикующий врач.

– Сегодня – аптекарь, а завтра, глядишь, уже профессор, – улыбнулся Колчин. – Профессор травматолог – это звучит. Специалист по огнестрельным, резаным, рваным и колотым ранам. И человеческим укусам. Вам надо делать карьеру, если появилась такая обширная практика.