Пока не пробил час

В этот миг он проснулся и, как ни странно, в самом деле сидя – только на своей кровати. В комнате уже разливался бледный розовый свет – наступало утро. Юлик распахнул окно, долго дышал свежестью просыпающегося парка. Сон развеялся, как туман, почти забылся. Осталось лишь смутно-тревожное ощущение… Но оно не позволило ему крепко заснуть, и, по-дремав еще пару часов, молодой человек отправился умываться, приводить себя в порядок. Он уже сидел в библиотеке и читал, когда к нему спустилась Надя. Потрепав его по волосам, она тут же сказала:

– Здесь такая романтичная обстановка! Знаешь, я среди ночи проснулась, и мне так захотелось погулять. Я и вышла в сад. А там – от луны все казалось серебряным: деревья, трава, фонтаны. Боже, я такой красоты еще не видала! Так хотелось тебя разбудить, но не могла заставить себя уйти из парка. Гуляла, пока не пискнула какая-то пичуга, и я увидела, что уже встает солнце. Тогда побежала к себе наверх, чтоб со второго этажа увидать рассвет. А потом заснула как убитая!

Юлик глянул на ее счастливое, прекрасное лицо, и сердце у него забилось чаще. От любви… Или от тревоги? Но потом еще один день, наполненный дворцовыми чудесами, совершенно развеял остатки смутных неприятных чувств. А под вечер кучер Степан вез их – уже жениха и невесту – домой, в Белополье.

11

Макаров первым сказал то, о чем Петрусенко тоже думал, но пока помалкивал:

– Я арестовал того, кто казался мне убийцей Савичевой, доказал его вину, отдал под суд. И меня же словно ткнули мордой в… Да еще как ткнули! Чтобы я до самой печенки осознал, какой я дурак!

– Что ж, видимость именно такова. Но я бы не торопился с выводами. Реальность может оказаться сложнее.

Викентий Павлович курил трубку, пуская колечки в открытое окно. Он сидел в кабинете, который ему предоставили в полицейской управе. Когда он только приехал в Белополье, Макаров обрадовался. Крепко пожимая ему руку, сказал:

– Как хорошо, что это вы, господин Петрусенко! Вместе мы быстро найдем убийцу!

Формально исправник был отстранен от дела, настолько сильно задевшего его лично, – таковы правила. Но Викентий Павлович первый понимал, как ценна помощь начальника уездной полиции. Макаров был еще очень угнетен, но внешне подтянут, собран, энергичен. Заметно было, что нетерпение жестоко терзает его, что ему хочется действий, действий!.. И уже через три дня он не мог скрыть разочарования: ему казалось, что Петрусенко слишком долго присматривается ко всему. Теоретизирует, вот как сейчас…

– Главный вопрос, на который я бы хотел иметь ответ: «зачем?»

– А я думал, – усмехнулся Макаров, – вы скажете: «кто?»

– Так сразу «кто?» ответить не получится, это я уже понял. А вот «зачем?» – это очень интересный вопрос. Узнав мотив, узнаем и исполнителя.

– Мне кажется, это кто-то не из нашего города… Человек случайный, приезжий.

– Но, Анатолий Викторович, вы противоречите себе! Как же тогда: «ткнули мордой»?

– Нет! – Макаров упрямо сжал зубы, так что резко обозначились скулы. – Нет, не противоречу! Я ведь арестовал Кокуль-Яснобранского очень быстро, через сутки. Настоящий убийца был еще здесь. Если он и собирался удрать, то после этого успокоился: весь город гудел о том, что убийца пойман. Наверное, тому, настоящему, стало любопытно – чем же все кончится? Он чувствовал себя в безопасности, жил, ждал…

Петрусенко слушал спокойно, но тут удивленно приподнял брови:

– И зачем же, по-вашему, он совершает убийство сразу после суда?

– Да вот за тем самым, что я сказал, а вы повторили – «ткнуть мордой», посмеяться! И боюсь, на этот раз он здесь вряд ли задержался. Понимал: вся полиция на ноги встанет…

Викентий Павлович мягко положил руку на плечо Макарову:

– Эта версия не хуже других. Но я рискну предположить вот что… Убийца – местный, из вашего окружения… может, и не очень близкого, но все же. Савичеву убил не случайно, вашу жену – тоже. Предположим, Вера Алексеевна что-то знала о нем от своей подруги, стала подозревать, чем-то его испугала… Как вам такой поворот?

– Да, логично, – мрачно согласился Макаров. – Но моя жена не имела от меня тайн. И я знаю, что Любовь Лаврентьевна намекала ей на какого-то мужчину. Нет, не так! Не намекала, а просто не отрицала. Знаете, она была молодая вдова, красивая женщина. Слухи так и витали вокруг ее имени – конечно же, насчет любовника. Когда моя Вера расспрашивала Любочку – Любовь Лаврентьевну, – та только посмеивалась и говорила: «Все может быть!» Вот что знала моя жена – ничего больше!