Том 4. Начало конца комедии

Автомобили терлись друг о друга скользкими боками и дышали с хрипом, как собаки, когда они волокут хозяина по кочкам, пытаясь выскочить из ошейника. Только на самом мосту стало свободнее, и Адам припустил со свистом. В Бруклине я взял на себя функции проводника, ибо Адам уже забыл дорогу к причалу № 7. Мы свернули направо и темными ущельями неряшливых улиц выбрались к набережной Ист Ривера. Там показались причалы и склады, а от ударов встречного ветра машина стала вздрагивать и как-то подвзлетать, потом ударил по тонкому металлу машины зверский ливень.

— Пэн, почему ты молчишь и ничего не рассказываешь нам? — в последний раз поинтересовался Адам. И Пэн сказала, что она уже знать не знает, где мы едем и что такое вокруг нас творится.

Адам с великолепной наглостью промчался мимо охранников в ворота причала № 7, и я увидел над крышей склада трубу родного теплохода с подсвеченной прожектором эмблемой серпа и молота. На причале возле судна было уже по-отходному пусто. Ливень кружился вокруг палубных огней. Огромный черный борт вздымался над причалом, и трап на нем казался слабеньким, как ручка ребенка.

— Я не могу пригласить вас к себе, — сказал я. — Вы уж простите, ребята. Сейчас у меня будет много дел. Приезжайте в Ленинград. Я буду очень ждать.

Ливень расстреливал автомобиль крупнокалиберными очередями. Мы помолчали, вспоминая, что бы такое главное не забыть сказать друг другу на прощанье. И Адам вспомнил свое главное первым.

— Я тебя уверяю, — сказал он, — благодать вот-вот уже сойдет на Землю. А может, мы с Пэн иногда так думаем, она уже сошла и бродит совсем близко от всех нас. Да, Пэн?

— Да, дорогой, она ждет нас в Найроби, — сказала Пэн.

— Давайте-ка сюда мою шубу! — вспомнил я свое главное.

— Тебе придется взять еще вот это, — сказала Пэн, выщелкивая из ушей сережки. — Подари их от меня той женщине, которая никогда не поет.

— Спасибо, ребята, но если эта штука дорогая, то она не впишется в таможенную декларацию.

— Тогда отдай сережки дельфинам, — сказала Пэн. — Нагнись, я тебя поцелую.

Я нагнулся, и она меня поцеловала.

— Сейчас покачнулось здание Организации Объединенных Наций! — пробормотал Адам.

Я открыл дверцу в ливень и ветер. Бумага на пакете с шубой сразу затрещала под натиском стихии.

Сложное дело — подниматься по корабельному трапу в сильный ветер, когда руки заняты. И не очень-то эстетично это выглядит со стороны. Но никто не смотрел мне вслед со стороны: Ад задним ходом отпрыгнул от трапа и исчез за углом пакгауза.

И мне показалось, что им уже здорово начал мешать третий лишний, им хотелось остаться одним, им не терпелось домой, чтобы любить друг друга.

Пожалуй, я давно уже никому так не завидовал, как Адаму и Пэн в этот момент.

А в Балтиморе купил «Четверг верхом на мотоцикле». Это странная и грустная книга. Промышленный шпион обречен на разоблачение. Он знает об этом и знает, что на допросах его ждет мучительство. И вшивает себе ампулу с ядом. Она сработает, если на клапан подействуют определенные звуковые частоты и мелодия — «Реквием» Моцарта. И вот когда герой засыпался, то говорит мучителям, что откроет все секреты, если ему дадут послушать «Реквием». И ему дают…

1966-1976-1978

НА ОКОЛОНАУЧНОЙ ПАРАБОЛЕ

(Путешествие в Академгородок)

Парабола — кривая, каждая точка которой равно удалена от одной точки и одной прямой. Еще — иносказание, притча, небольшой иносказательный рассказ нравственно-поучительного содержания.

Словарь иностранных слов

Профессор Сейс и судьба Альфы Ориона

Любая сверхистина обязательно должна поместиться в мозгу отдельного человека вместе с ее началом и концом, то есть вместе со всем ее доказательством. Не может быть так, чтобы сознания отдельных людей, объединившись, создали нечто вроде высшего «интеллектуального поля», где будет сформулирована истина, которую каждый мозг в отдельности вместить не способен.

Станислав Лем. Сумма технологии

Вскоре после возвращения из морей я получил предложение выступить перед читателями Дома ученых сибирского Академгородка.

Я был польщен и растроган. Городок этот с самого момента рождения окутан покровом таинственных истин и откровений. Это своего рода Мекка, куда нет входа неученым неверным. Потому я решил потянуть с ответом на приглашение. Будучи кристально честным человеком, я всегда помню, что все мною написанное есть «пасквиль по невежеству». Теперь следовало невежество закамуфлировать. Я подписался на журналы «Знание — сила», «Наука и жизнь» и приобрел кучу сборников «Человек и Вселенная». Кроме этого я запретил себе чтение художественных книг. Из зрелищных мероприятий в меню был оставлен только телевизор.