Долгая прогулка

— Да, — сказал Гэррети. Впереди у обочины стоял белый трейлер, и, когда они подошли ближе, лысый мужчина — видимо, владелец машины, начал снимать их кинокамерой. Пирсон, Абрахам и Йенсен одновременно сделали непристойный жест, и Гэррети эта синхронность очень рассмешила.

— Я плакал, — сказал Макфрис. — Плакал, как ребенок. Я упал на колени, целовал ее юбку и умолял простить меня. Кровь текла с моего лица на пол, и это было действительно неприятно, Гэррети. Она убежала в ванную, и ее вырвало. Она вернулась, принесла мне полотенце и сказала, что никогда больше не хочет меня видеть. Она тоже плакала и спрашивала, почему я так обидел ее. Понимаешь, Рэй, она разрезала мне лицо и спрашивала, почему я ее обидел.

— Да.

— Я так и ушел с полотенцем у лица. Мне наложили двенадцать швов, и вот конец истории про шрам. Ты доволен?

— Ты с тех пор ее не видел?

— Нет. И не хочу. Теперь она кажется мне очень далекой, очень маленькой. Она в самом деле была рассудительной. И жадной. Знаешь, все видится на расстоянии. Еще вчера утром она очень много значила для меня. А теперь она — ничто. Я рассказал тебе это все, и мне даже не больно. Так что, наверное, это не имеет отношения к тому, почему я здесь. А ты?

— Что?

— Почему ты здесь?

— Не знаю, — его голос был механическим, как у куклы. Урод д'Алессио не видел мяча, который летел ему в лицо, и ему наложили швы. А раньше (или позже — у него уже все спуталось) он нечаянно ударил своего лучшего друга стволом ружья. Джимми. Может, у него тоже остался шрам, как у Макфриса.

— Не знаешь, — сказал Макфрис. — Умираешь и не знаешь, почему?

— Когда умрешь, это уже неважно.

— Может быть, но ты сам должен это знать, Рэй.

— Что?

— Про себя. Ты в самом деле не знаешь этого? В самом деле?

Глава 9

“Отлично, парень, вот тебе вопрос — прямо в десятку!”

Аллен Ладден

В час дня Гэррети опять подвел итоги.

Пройдено сто пятнадцать миль. Они были в 454 милях к северу от Олдтауна, в 125 милях от Огасты, столицы штата, в 150 от Фрипорта (или больше… Он боялся, что от Огасты до Фрипорта дальше, чем двадцать пять миль), а это уже две трети расстояния до границы Нью-Хэмпшира. Похоже было, что они дойдут.

За девяносто минут никому не выписали пропуск. Они шли по однообразным сосновым лесам, миля за милей, краем уха слушая приветствия. К тупой боли в ногах Гэррети добавились острые уколы в левой икре.

Потом, ближе к полудню, когда жара достигла пика, ружья заговорили опять. Парень по фамилии Тресслер, номер 92, получил солнечный удар, и его застрелили, когда он лежал без сознания. Другой участник вдруг упал в конвульсиях и бился на дороге, издавая непонятные звуки распухшим языком, пока его не нашла пуля. У Ааронсона, номер 1, обе ноги схватило судорогой, и он был застрелен на белой линии, когда стоял, как статуя, подняв вверх напряженное лицо. А через пять минут еще один парень упал без сознания. «Так будет и со мной, — подумал Гэррети, обходя распластанное на асфальте тело. На лбу у парня, которого он не знал, блестели крупные бисеринки пота. — Так будет и со мной, я больше не могу, я не переживу этого».

Ударили ружья, и мальчишки, сидевшие под тентом возле дороги, бешено зааплодировали.

— Хоть бы Майор появился, — сказал Бейкер. — Я хочу видеть Майора. — Что? — механически спросил Абрахам. Он сильно сдал в последние часы.

Глаза впали в глазницы. Лицо покрылось синеватой щетиной.

— Я наплюю ему в морду.

— Расслабься, — посоветовал Гэррети. С него уже сняли все три предупреждения.

— Сам расслабься, — буркнул Бейкер. — Погляжу я на тебя.

— Зря ты так про Майора. Он ведь тебя не заставлял.

— Заставлял? Он убивает меня, вот и все!

— Это не…

— Заткнись, — сказал коротко Бейкер, и Гэррети послушался. Он почесал шею и взглянул на раскаленное добела небо. Его тень уродливым карликом скорчилась у ног. — Прости, — сказал Бейкер. — Зря я кричал. Мои ноги…

— Ладно, — сказал Гэррети.

— Это со всеми происходит. Может, это хуже всего.

— Знаете, что я хочу сделать? — спросил Пирсон.

— Наплевать в морду Майору, — предположил Гэррети. — Все хотят наплевать в морду Майору. Как только он приедет, мы набросимся на него и…

— Да нет, — Пирсон шагал, как человек в последней стадии опьянения.

Голова его едва не падала на плечо. — Майор тут ни при чем. Я хочу просто пойти в поле, лечь и закрыть глаза. Просто лежать среди пшеницы…