Долгая прогулка

Гэррети опять задремал. Ему мерещился улыбающийся Урод д'Алессио в гробу. Рядом с гробом в качалке сидела тетка Бейкера и тоже улыбалась, как Чеширский кот. Они смотрели, как черный автомобиль без номеров увозит отца Гэррети. Отец в одном белье стоял между двух солдат, одним из которых был светловолосый, а другим — Стеббинс. Тетка Бейкера исчезла, только ее улыбка висела в воздухе, раскачиваясь вместе с креслом… Снова выстрелы. О Боже, они стреляют в него, это конец… Он сделал несколько скачущих, панических шагов, пронизывающих его болью с головы до пят, прежде чем понял, что стреляли в кого-то другого. — Привет, — рядом с ним появился Стеббинс, ухмыляясь, как тетка во сне.

— Явился, ученая задница, — прошептал Макфрис.

— Моя задница не ученее твоей, — парировал Стеббинс. — Разве что немного.

— Ладно, заткнись, — Макфрис махнул трясущейся рукой и пошел прочь. Около трех застрелили еще кого-то. Абрахам, пылающий гнева, казалось, светился в темноте, как падающий метеорит. Он продолжал тяжело, надсадно кашлять.

Бейкер шел с угрюмой решимостью, пытаясь избавиться от своих трех предупреждений. Макфрис все сильнее сгибался, как больной старик. Только Стеббинса, казалось, ничего не брало.

Остальные в большинстве своем уже вышли, казалось, за пределы боли и страха, как Олсон. Они брели сквозь дождь и темноту, подобно ожившим мертвецам. Гэррети избегал смотреть на них.

Перед самым рассветом почти одновременно застрелили троих.

Толпа рокотала, с вожделением глядя на распластанные тела. Гэррети это показалось началом жуткой цепной реакции, которая покончит с ними всеми. Но последним оказался Абрахам. Он вдруг упал на колени, глядя невидящими глазами в сторону вездехода. Потом рухнул на асфальт лицом вниз. Его оксфордские ботинки дернулись еще пару раз и замерли.

Наступал рассвет. Последний день Длинного пути был пасмурным.

Ветер скулил на почти опустевшей дороге, как пес, потерявшийся в незнакомом и опасном месте.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. КРОЛИК

Глава 17

“Мама! Мама! Мама! Мама!”

Преподобный Джим Джонс в момент своего отступничества

Концентраты раздали в пятый и последний раз. Теперь для этого потребовался только один солдат. Осталось ведь всего девять участников. Некоторые из них тупо поглядели на пояса, словно в первый раз видели, и выпустили их из рук, как толстых, разъевшихся змей. Гэррети показалось, что привычный ритуал застегивания пояса занял у него часы. От одной мысли о еде его тошнило.

Стеббинс теперь шел рядом с ним. «Мой ангел-хранитель», отсутствующе подумал Гэррети. Стеббинс улыбался и с шумом грыз крекеры с арахисовым маслом, Гэррети едва не вырвало.

— В чем дело? — спросил Стеббинс с набитым ртом. — Тебе плохо?

— А тебе-то что?

— Так. Если ты сейчас упадешь, я не очень огорчусь.

— Похоже, мы скоро войдем в Массачусетс, — вмешался Макфрис.

Стеббинс кивнул:

— За семнадцать лет мы первые, кто зашел так далеко. Они с ума сойдут.

— Откуда ты столько знаешь о Длинном пути? — спросил Гэррети.

Стеббинс пожал плечами.

— Это же все опубликовано. Чего им скрывать?

— Стеббинс, а что ты сделаешь, если выиграешь? — спросил Макфрис. Стеббинс засмеялся. В струях дождя его тощее, поросшее щетиной лицо напоминало морду изголодавшегося льва.

— А ты что думаешь? Куплю большой желтый «кадиллак» и поставлю по цветному телевизору в каждую комнату?

— Я думаю, — сказал Макфрис, — что ты пожертвуешь две-три сотни Обществу защиты животных.

— Абрахам стал похож на овцу, — оборвал их Гэррети. — На овцу, запутавшуюся в проволоке. Вот что я думаю.

Они прошли под транспарантом, извещающим, что до границы Массачусетса осталось всего пятнадцать миль — Нью-Хэмпшира оказалось не так уж много, лишь узкий перешеек, разделяющий штаты Мэн и Массачусетс.

— Гэррети, — дружелюбно спросил Стеббинс, — ты смог бы трахнуть свою мать?

— Брось, дружок, — Гэррети отыскал в поясе плитку шоколада и целиком запихнул ее в рот. Желудок скрутило, но он все равно проглотил шоколад.

После короткой борьбы с собственными внутренностями он победил. — Знаешь, я думаю, что готов пройти еще день. Еще два дня, если понадобится. Так что оставь эти штучки, Стеббинс. Жри лучше свои крекеры.

Губы Стеббинса чуть сжались — едва заметно, но он заметил, и это подняло ему настроение.