Блондинка за левым углом

— Шеф, это подтасовка. Объект уже похищен… Скоро у правительства потребуют денег. И наверняка это будет гигантская сумма.

— Ерунда, — отрезал Дубняк. Он сам придумал, что Сандру Барр должны похитить, и, конечно, не мог поверить, что это случилось на самом деле. — Выкупа не потребуют. Живите спокойно, занимайтесь своими обычными делами, если будете нужны — я вас сам разыщу. Приказ — лечь на дно до особых распоряжений!

— Шеф! — крикнула Лайма, обнаружив с его стороны явное недопонимание происходящего. Испугавшись, что он сейчас даст отбой, она выпалила: — Вы должны нам верить! Она въехала в страну под чужим именем, а того типа, который встретил ее в аэропорту, почти сразу убили.

— Повторяю: лечь на дно! — рявкнул Дубняк и прервал разговор.

Уже засыпая, он подумал: в конце концов, приказы не обсуждают. Они хотели получить его инструкции, они их получили. И не посмеют их проигнорировать. Единственное смущало его. Просто выйти из игры может только Лайма. Она вернется к привычной жизни. А Корнеев? Дубняк лично обещал вернуть его в аналитический отдел ведомства. Медведь вообще остается не при деле. У него нет ни пенсии по ранению, ни другого источника дохода. Дубняк рассчитывал, что группу "У" удастся безболезненно ликвидировать в ходе первой же операции, а потом окончательно замести следы. И вот, пожалуйста…

На следующее утро в кабинете руководителя службы собственной безопасности состоялась запланированная на вчерашнем совещании встреча. Подведя итоги, руководитель службы, обращаясь к эффектному брюнету, поинтересовался:

— Что у вас по Дубняку?

Брюнет протянул ему лист, который тот молча прочитал. Прикрыл глаза, посидел немного, потом коротко взглянул на подчиненных. Перечитал текст еще раз. Люди, находившиеся в кабинете, напряглись — они хорошо знали эту манеру своего начальника и уже ожидали распоряжений.

Распоряжения последовали немедленно:

— Охране, на все посты, приказ — Дубняка из здания не выпускать ни под каким предлогом, даже на «Скорой». — Он кивнул одному из сидящих за столом сотрудников, и тот поспешно вышел из кабинета — выполнять.

— Дальше. К кабинету Дубняка — наружное наблюдение. — Он кивнул, и еще один человек бросился выполнять приказ.

— Вас, — начальник посмотрел на брюнета, — я попрошу лично зайти к Дубняку минут через тридцать и пригласить его ко мне. Предлог придумаете сами — что-нибудь абсолютно невинное, он не должен насторожиться. И сами же проводите его ко мне. Маловероятно, конечно, но если будет сопротивляться — применить силу.

— Слушаюсь, — вытянулся перед ним эффектный брюнет.

— Выполняйте. Желаю удачи.

* * *

Дубняк шел по коридору в сопровождении любезного сотрудника службы собственной безопасности, размышляя о своих проблемах. Вызов к руководителю грозного подразделения, которого побаивались и недолюбливали (побаивались за принципиальность и непреклонность в борьбе с предателями, а недолюбливали за то, что он, один из немногих, имел прямой доступ к высочайшему начальству), его смутил, но не испугал — он был чист перед родной организацией. Во всяком случае, почти чист. Группа "У" не в счет — ведь она работала на ведомство, а не против него.

Однако то, что он услышал от седого человека с прекрасной военной выправкой, повергло Дубняка в состояние глубокой депрессии. Он был раздавлен, деморализован.

— Борис Борисович, — обратился к нему руководитель службы, — мы знаем вас давно. Знаем как прекрасного специалиста, настоящего профессионала, неоднократно делом подтверждавшего свою высокую квалификацию. Вы пользовались полным доверием руководства, на вас возлагались не только ответственные задачи, но и определенные надежды — вы же знаете, как ценятся опытные кадры. Когда недавно с нами согласовывали ваше возможное перемещение на генеральскую должность, мы дали отличную характеристику. Но… Я не берусь пока оценивать то, что мы узнали вчера. И «наверх» я тоже не докладывал — хочу услышать лично от вас, что это все означает. Скажу прямо — я сознательно не стал проводить спецоперацию в полном объеме. Предоставляю вам возможность дать исчерпывающие объяснения, чтобы помочь нашей службе во всем разобраться. Надеюсь на вашу честность и порядочность даже в том случае, если вы преступили закон и нарушили присягу.

Он протянул одеревеневшему Дубняку распечатки его с Лаймой телефонных разговоров и, отвернувшись к окну, закончил: