Нерушимые чары

Но затем другим тоном Патрик спросил:

— Ты сказала «спасти». Ты имеешь в виду, что я должен спасти Кэролайн?

— Ты сам должен решить. Скажу только, что, судя по тому, что говорят о маркизе, более неподходящего мужа для Кэролайн найти невозможно!

— Ты права! Конечно, права! Но что я-то могу сделать? Как мне уберечь ее?

Рокуэйна улыбнулась.

— А вот насчет этого подумай сам. Ведь тебе известно, что, например, мои родители поженились против желания герцога, герцогини, всего семейства Брантуик и против воли маминого отца!

Рокуэйна увидела, что выражение глаз Патрика изменилось.

— Спасибо тебе, Рокуэйна, я обязательно подумаю над тем, что ты сказала. Где мы должны встретиться с Кэролайн сегодня вечером?

— На обычном месте, приблизительно в половине восьмого. А теперь мне нужно спешить в замок, а то будут неприятности.

— Еще раз спасибо!

Но Рокуэйна уже неслась галопом в сторону замка. Когда она взбегала по лестнице, моля Господа, чтобы герцогиня не узнала о ее отсутствии и не увидела в одежде для верховой езды, девушка подумала, не совершила ли она ошибки, рассказав историю женитьбы своих родителей.

«Может быть, следовало посоветовать ему смириться с судьбой?» — подумала она.

Глава 2

Кэролайн мчалась во весь опор. Она поехала от конюшни прямо через рощу, подальше от замка, держась в тени деревьев, чтобы никто из слуг не мог увидеть ее из окна. Лишь оказавшись в поле, она пустила лошадь в галоп.

Старый грум, обучавший девушку верховой езде, был очень предан ей, и она знала, что он не станет сообщать родителям о ее отлучке.

— Что-то поздновато вы собрались покататься, миледи, — сказал он, когда она явилась в конюшню.

— Мне хочется подышать свежим воздухом, но, пожалуйста, не говори маме, а то она будет сердиться.

— Я ничего не скажу ее милости, ничего, — с характерным шотландским акцентом сказал старый грум. — Ее не интересуют мои кони.

Рокуэйна заставила подругу подождать, пока родители уедут в гости, и попросила служанку принести им ужин наверх, в учебную комнату.

Кэролайн поболтала ложкой в супе и нетерпеливо сказала:

— Теперь я могу ехать?

Рокуэйна посмотрела на дверь, в которую входил лакей с жареным цыпленком на подносе. И только когда лакей поставил поднос на стол и вышел, Рокуэйна скомандовала:

— Теперь иди переодеваться, а я скажу, что у тебя болит голова и ты не голодна.

Рокуэйна понимала, что на фоне монотонной жизни в замке любое событие, даже такое незначительное, как отказ от ужина, привлечет внимание, поэтому слугам следовало объяснить причину.

Единственным человеком, посвященным в их планы, была няня. Кэролайн была ее любимицей, обожала ее, и от нее у них не было секретов.

— Ты навлечешь на себя неприятности, дорогая моя! — сказала няня, помогая девушке надеть костюм для верховой езды.

— Ах, няня, неприятности, к сожалению, уже настигли меня, — горько ответила Кэролайн. — Я не имею ни малейшего желания выходить замуж ни за маркиза, ни за кого другого, кого мне прочат родители.

— Спорить с ее светлостью бесполезно, дорогуша, — ответила няня. — Она хочет, чтобы ее дочь заключила достойный, по ее мнению, союз!

— Я знаю, но меня-то кто-нибудь спросил, чего хочу я?! А я хочу жить здесь, с человеком, которого люблю.

Няня прекрасно понимала, о ком говорит Кэролайн, и, чтобы не расстраивать свою любимицу еще больше, решила не продолжать этот неприятный разговор.

Подхватив хлыст и перчатки, Кэролайн поспешила вниз по боковой лестнице и выбежала из замка через заднюю дверь, чтобы побыстрее добраться до конюшни.

Было время ужина, и поэтому она не боялась, что кто-нибудь из прислуги заметит ее.

У Кэролайн было ощущение, что все вокруг ополчились против нее, и единственным желанием девушки было поскорее увидеть Патрика и рассказать ему о своих переживаниях.

Он ждал ее посреди рощи, на поляне. Когда появилась Кэролайн, он бросился к ней, чтобы помочь спешиться.

С минуту они смотрели друг на друга, затем Патрик протянул к ней руки. Вскрикнув, Кэролайн бросилась к нему, припала к его плечу и разрыдалась.

— Не плачь, дорогая. Прошу тебя, не надо.

— Я н-не в-вынесу этого! — всхлипывала девушка. — Я не могу оставить тебя. Что делать? Ведь родители и слушать не захотят о том, что мы любим друг друга!

Ее голос срывался от рыданий.

Патрик еще крепче прижимал ее к себе, словно только так мог успокоить.