Шестьдесят смертей в минуту

– Ты Радченко? Тогда садись. А я Садовничий, собственной персоной. Адвокат Антонов сказал, что ты хочешь со мной пошептаться и услуги будут оплачены. Нужна информация о Рахате Садыкове. Так?

– Знаете такого?

– Сначала о главном. Сколько?

– Пятьдесят долларов.

– Пятьдесят – не разговор, это не деньги, а оскорбление. Ведь я же бывший мент. И не просто мент, а начальник отдела общественной безопасности городского управления внутренних дел. Был. До тех пор, пока русских не выперли со всех руководящих должностей. Меня «ушли» на пенсию, а пенсия тут знаешь какая? Не стану говорить, а то умрешь со смеху. Умрешь перед тем, как со мной расплатишься.

– Так сколько?

– Сотня – нормально. Бабки вперед. – Садовничий взял стеклянный графин, наполненный темной жидкостью, и сделал пару жадных глотков из горлышка. – Жара, будь она проклята.

Радченко протянул бывшему милиционеру деньги. Хозяин поднялся и исчез в доме. Вернулся он со школьной тетрадкой, в которой были исписаны три странички.

– Все, что есть в городской картотеке об этом Садыкове, я переписал, – сказал Садовничий, отдавая тетрадку. – В составе вооруженной группы Садыков орудовал в районе товарной станции. Грабили грузовые вагоны с мукой, сахаром, консервами. Тогда гуманитарная помощь шла из Европы и России. Товар продавали перекупщикам, а те толкали на рынке втридорога. Времена были голодные, грабеж поездов – хороший бизнес.

– У Садыкова есть специализация?

– Какая уж тут специализация… Последнее время он сидел на мели. Богатых людей менты ограбили еще до него. А вымогать бабки у рыночных торговцев с дырявыми карманами… Это слезы, а не деньги.

– По моим данным, он где-то работал.

– Садыков отродясь нигде не работал. Числился в какой-то шарашке то ли сторожем, то ли завхозом. Но работать и числиться – две большие разницы. Зачем он тебе нужен?

– Садыков взялся проводить женщину до одного далекого поселка. Женщина – гражданка Америки, сюда прибыла по делам из Москвы. И теперь нет ни той иностранки, ни Садыкова.

– Нет и не будет, – отрезал Садовничий. – Рахат давно ее изнасиловал и убил. Впрочем, события могли развиваться по другому сценарию. Сначала убийство, потом изнасилование. А потом ограбил. Выбрось из головы Садыкова и ту иностранку, которая давно прописана на том свете. Кстати, московские менты отправляли сюда запрос по поводу этой чокнутой американки?

Радченко кивнул.

– Тогда так. Всеми делами, связанными с иностранцами, занимается капитан Алексей Пономарев. – Садовничий накарябал на бумажке имя и телефон своего знакомого. – Позвони ему во второй половине дня, может, у него что-то есть. За божескую цену поделится с тобой информацией. – Пожелав Радченко удачи, он проводил гостя грустным взглядом.

Комендант Игнатьев, оставшись в машине с водителем, завертелся на сиденье. Он просидел в душном салоне с полудня, только раз в туалет сбегал. Выходит, все зазря? Опасную преступницу и того типа, что в гости приезжал, будут брать без него, и он даже не увидит задержания?

– Простите, а мне как быть? С ними идти или тут… – обратился он к водителю.

– Не знаю. Мне распоряжений не давали.

– Я военный человек, летчик и не привык отсиживаться, когда… Я опасности в глаза смотрел, а не бегал от нее, задрав штаны.

– Ну, это вам, папаша, виднее, – зевнул водитель. – От кого бегать. И куда.

Игнатьев понял, что от бестолкового парня ничего не добьешься, вышел из машины и, разогнавшись с места, потрусил за угол и дальше вдоль улицы, поднимавшейся вверх. Отсюда до дачи всего ничего.

Впереди маячила белая кофточка бандитской подруги. За ней брел мужчина в очках. Он подносил к губам стаканчик с мороженым и смотрел в небо. Его нагонял Девяткин, шагавший не по тротуару, а посередине пустой от машин проезжей части. Одетый в парусиновые брюки, мятый летний пиджак и желтые сандалии, он был похож на праздного дачника.

Замыкал шествие старлей Лебедев, который шел по правой стороне улицы. Навстречу двигались две женщины, какой-то паренек катил на велосипеде, и старуха с кошелкой плелась к станции. Легкому на ногу Игнатьеву удалось быстро сократить расстояние. От Девяткина его теперь отделяли метров двенадцать, не больше.

Но тут в голову стукнуло, что лучше бы немного отстать. А следом подумалось, что отставать уже поздно. Людмила Зенчук остановилась возле своей калитки, достала ключ от врезного замка, повернула его, вытащила из замочной скважины и вдруг уронила. Ударившись об асфальт, ключ подпрыгнул и отлетел под забор к железному столбу. Зенчук отступила назад и, наклонившись, стала шарить ладонью в траве.