Грёзы Февра

– У нас на борту груз, который требуется доставить вовремя, и пассажиры, которые заплатили за проезд, а не за отдых на дровяном складе. Что, по-твоему, должен я им сказать, Джошуа?

– Что хочешь, ты достаточно изобретателен, Эбнер. Я обеспечиваю наше предприятие деньгами, а ты позаботься об объяснениях. – Тон Йорка был дружелюбным, но твердым. – Если тебя это успокоит, то знай, первое путешествие будет самым трудным. В будущем загадочных отлучек станет-меньше, возможно, их не будет вовсе. Я не помешаю тебе установить твой рекорд. – Он улыбнулся. – Приятель, возьми себя в руки, не иди на поводу у нетерпения. Мы своевременно прибудем в Новый Орлеан, и тогда все станет намного проще. Тебя это устроит, Эбнер? Эбнер? Что-то случилось?

Эбнер Марш прищурился, он едва слышал то, что говорил ему Йорк. Должно быть, его лицо приняло странное выражение, решил он.

– Нет, – спохватился капитан, – эти два потерянных дня, и ничего больше. Но ладно, не имеет значения. Пусть будет по-твоему, Джошуа.

Йорк, по-видимому, удовлетворенный, кивнул:

– Я собираюсь переодеться и побеспокоить Тоби относительно ужина, а потом поднимусь на капитанский мостик и пойду на урок судовождения. Хочу узнать реку. Кто сегодня стоит на вахте?

– Мистер Фрамм, – сказал Марш.

– Хорошо, – заметил Йорк. – С Карлом очень интересно.

– Это точно, – согласился Марш. – Прости меня, Джошуа. Мне нужно спуститься вниз и проверить, чтобы все шло, как нужно, если мы собираемся сегодня отчалить. – Он резко повернулся и вышел из каюты.

Оказавшись снаружи, в душной знойной ночи, Эбнер Марш тяжело оперся на трость и устремил взгляд в усыпанное звездной крошкой небо, стараясь вызвать в памяти то, что, как ему казалось, он увидел в каюте.

Если бы только он видел лучше, или хотя бы в каюте Йорка горело две лампы… Если бы только он осмелился подойти поближе… Разобрать что-либо на комоде было трудно. Но увиденное никак не шло у Марша из головы. Ткань, о которую Йорк вытирал руки, была в пятнах. Темных пятнах. Красноватого цвета.

И выглядели они слишком похожими на кровь.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. На борту парохода «Грёзы Февра». Река Миссисипи, август 1857 года

Один за другим ползли однообразные дни. Пароход продолжал идти вниз по Миссисипи.

Путь из Сент-Луиса до Нового Орлеана и обратно даже с промежуточными остановками для взятия груза и по случаю плохой погоды, которых в сумме набиралось до недели, быстроходный пароход проходил за двадцать восемь дней или около этого. Но с той скоростью, с которой передвигался «Грёзы Февра», чтобы достичь Нового Орлеана, ему требовалось не меньше месяца.

Эбнеру Маршу казалось, что все – Джошуа Йорк, погода и река – все сговорились, чтобы сдерживать его. Над водой вот уже два дня висел густой, плотный, как грязный хлопок, серый туман. Дэн Олбрайт пробивался сквозь него около шести часов. Он осторожно вел судно в плотной колеблющейся завесе, нехотя развевавшейся перед носом судна.

Марш нервничал. Будь это в его власти, он предпочел бы не рисковать судном, а поставить «Грёзы Февра» на причале и переждать, пока туман рассеется. Но на корабле имелся лоцман. Именно лоцман, а не капитан принимает решения в такие минуты. А Олбрайт требовал идти вперед. Наконец, когда туман лег слишком плотной пеленой даже для него, они полтора дня потеряли на пристани близ Мемфиса. Ничего не оставалось, как смотреть на коричневые воды, бьющие у борта, да слушать в тумане неясные всплески. Однажды мимо прошел плот с разожженным на нем костром. С плота что-то кричали, но до судна долетали только неясные, приглушенные туманом звуки, а вскоре река поглотила и плот, и крики.

Когда наконец туман поредел настолько, что Карл Фрамм решил снова отправиться в путь, они прошли менее часа – и врезались в песчаную отмель! Произошло это, когда Фрамм, чтобы срезать путь и сэкономить немного времени, попробовал пройти излучиной реки. Палубные матросы, пожарные и рабочие тотчас высыпали на берег. Под командованием Волосатого Майка они сняли пароход с мели, но работа эта заняла более трех часов.

Корабль пополз еще медленнее – впереди на ялике, проверяя глубину, шел Олбрайт. Наконец излучину миновали и вышли на чистую воду, однако на этом беды не закончились. Три дня спустя разразилась гроза, и пароходу не раз и не два приходилось идти длинным путем, обходя топляк и мелководье стремнин и излучин. Скорость порой, когда они следовали за яликом со свободным от вахты лоцманом, измеряющим глубину, падала до такой степени, что колеса еле ворочались. Вместе с лоцманом в ялике сидел один из офицеров и кто-то из команды. Они бросали лот и выкрикивали результаты замеров: «полтора», или «без четверти три», или «отметка три».