Ловушка для Кощея

Нельзя сказать, чтобы рассказанный Снегурочкой случай утешил Ваню. «Вдруг теперь двойник не захочет со мной обратно меняться? — подумал он. — Ну ничего, пусть только попробует! Я его так вздую, что он уже одними фингалами будет от меня отличаться».

Они сели в сани, поднялись над городом и взяли курс на северо-восток, туда, где в сгущающихся снеговых тучах, освещенная прожекторами, виднелась Останкинская башня.

— Эх, льдышки-мартышки, если бы снег повалил! — воскликнул снеговик. — Устроили бы мы нечисти веселый шабаш! Пусть бы она в сугробах увязла.

— Снег, говоришь, повалил? Это будет прикольно! Дай только вспомню, как это делается. — Снегурочка ненадолго задумалась, а потом хлопнула в ладоши и крикнула: — Тучи, первая, вторая, третья, слушай мою команду! Беглым огнем, пли! Сбросить весь снегозапас!

Тучи надулись, словно большие белые киты, и из них вдруг повалил снег. Он валил такими крупными хлопьями, что вскоре на ближних к Останкину улицах его нанесло уже по пояс. Прохожие увязали, встали трамваи, машины на дорогах. Сани Снегурочки неслись в сплошной белой пелене, а снизу доносились удивленные, восхищенные, испуганные голоса: «Да что же это? Ничего не понимаю! Поразительно!»

— Класс! Они меня послушались! — обрадовалась Снегурочка. — А теперь — вьюга! Эй, вьюга, слышишь меня? Начинай свою пляску!

В тот же миг завыла вьюга, и весь снег, взметнувшись, оказался в воздухе. В одно мгновение исчезли расплывчатые пятна горящих фонарей и окон — все слилось в диком снежном танце. Ваня изо всех сил вцепился в борта саней. Он уже не понимал, где земля, где небо, не видел ничего вокруг. Только Снегурочка, Сугроб и олень Васька чувствовали себя в родной стихии. Снегурочка стояла на передке саней и движениями рук управляла вьюгой, словно опытный дирижер оркестром. Сугроб лихо пел старинную снеговиковскую песню, начинавшуюся словами: «Снеговики, ура, вперед! Мороз и стужа нас зовет!» А олень Васька, не дожидаясь понуканий, несся во весь опор, так что у седоков лишь ветер свистел в ушах.

Вскоре они были у Останкинской башни. На месте каждого охранявшего Останкино милиционера уже давно образовался сугроб, но, даже если кто-то из блюстителей порядка и ухитрялся выкопаться наружу, никто из них не видел оленя, запряженного в сани, который пронесся над оградой и мягко опустился вместе со своей упряжкой в нескольких метрах от башни. Ваня неосмотрительно сделал шаг и сразу с головой провалился. Хорошо, что Сугроб успел ухватить его за шиворот и вытащить наружу.

— Эй, ты, голова два уха, поосторожнее! — сказал он и протянул мальчику сплетенные снегоступы.

— Тихо! Сюда кто-то летит! — шепнула Снегурочка.

Ваня пригляделся и, несмотря на снегопад, увидел мелькавшие в небе темные точки. Точки увеличивались, приобретали очертания: на широкое пространство перед башней опускались летательные устройства, из которых, кряхтя, выбирались старые ведьмы и резво выскакивали молодые.

Если старые ведьмы предпочитали древние метлы и ступы, то молодые прибывали в роскошных иномарках — «БМВ» и «мерседесах» — и, опускаясь на засыпанную снегом землю, лихо хлопали дверцами и пикали сигнализацией. В железнодорожном вагоне, управляемом дюжиной скелетов, прилетели черти, а в ржавом автобусе, который совсем недавно валялся на свалке за городом, примчались упыри, оборотни и вурдалаки. Метель застилала глаза, и нечисть налетала друг на друга, увязала в сугробах и ругалась.

— Вот уж не ожидали такого от Кощея! Другого места выбрать, что ли, не мог, черт лысый? То ли дело Лысая гора! — возмущались одни.

— Еле дорогу нашли! Половина наших в пурге заблудилась! — жаловались другие.

— А где Кощей? Не прилетел еще? — спрашивала у всех косая на левый глаз и перекошенная на правый бок хромая ведьма, прилетевшая в украшенной черепами ступе. («Вы ее знаете? Это сама чертова бабушка!» — уважительно шепталась за ее спиной нечисть.)

— Да нет, бабуся, пока не видно, — отвечали ей.

— Ась? Громче говори, милочка! Ничего не слышу! — еле-еле ворочала языком чертова бабушка.

Пока нечисть делилась последними сплетнями, Снегурочка прокралась к брошенным ступам и незаметно стащила три темных ведьминских плаща. В один плащ она завернулась сама, а два других протянула Ване и снеговику. От плаща пахло затхлостью и мышами, зато в нем мальчик мог спокойно разгуливать среди нечисти, не опасаясь быть узнанным.