Капкан для призрака

Зато Ермошина тут же атаковал, не обращая внимания на Эльзу, Замятин. Он заговорил, эмоционально жестикулируя:

– О, господин Ермошин, а я ведь видел вас на знаменитом соревновании с голландцем в Одессе! Ван Коллем его звали, помните? Он вас тогда обогнал, но это понятно, ведь вы давно уже не садились на велосипед! Газеты писали, что вы хотите взять реванш. Я уверен – непременно взяли бы! Не повезло голландцу, разбился насмерть…

Они, разговаривая, скрылись за углом дома. Лапидаров с ошеломленным видом смотрел им вслед.

Викентий Павлович все это видел не потому, что специально наблюдал. Он был просто так устроен: не мог не замечать. Вот и сейчас, за ужином, он видел: Лапидаров, уже не скрывая злости, коротко посматривает на Эльзу и Сергея, сидящих напротив. Они переговариваются, смеются, ни на что не обращая внимания, им дела нет до чувств Лапидарова. А тот, как ни злится, все же старается смотреть украдкой. Конечно же, он трусит перед Ермошиным, но зато отыгрывается на Людвиге Августовиче. Они сидят рядом, и Лапидаров что-то раздраженно выговаривает Лютцу. Тот слушает печально и внимательно, как всегда, склонив голову набок.

«Рушатся его матримониальные планы, – с иронией подумал Петрусенко о Лапидарове. – Неужели он и правда считал Эльзу уже своей?»

Не так давно Люся рассказала ему о своем разговоре с девушкой. Когда речь зашла о Лапидарове и его чувствах, Эльза резко вскинула голову:

– Мой отец может отдать ему все, что имеет, но только не меня!

Этот разговор происходил еще до появления в жизни Эльзы молодого авиатора. А уж теперь-то…

«Отдать все, что имеет…» Значит, об этом и в самом деле может идти речь? Чем же все-таки держит Лапидаров хозяина и всю семью? А точнее – чем же шантажирует? Впрочем, Викентий Павлович сам себя уже не первый раз одергивал. Это не его дело! Если бы Лютцы попросили о помощи, тогда бы он не отказал, стал бы выяснять подробности. Но теперь, как бы ни были симпатичны ему Лютцы, все, что происходит, их частное дело. И потом – рядом с Эльзой уже появился человек, способный легко защитить девушку. Похоже, он уже ей не чужой! А раз так, Ермошину под силу отвести достаточно серьезную угрозу от всей семьи.

7

Следующий день Викентию Павловичу запомнился, как никакой другой здесь, в Баден-Бадене. На то были причины. В этот день особенно ярко светило и грело солнце, а в прогретом воздухе витал такой сильный аромат хвои, словно он стекал в городок по воздушным потокам со всех окрестных гор! От этого запаха кружилась голова, его хотелось вдыхать открытым ртом, чувствуя, как очищаются легкие… В этот день он услышал много интересного и необычного, ближе узнал хороших людей. Этот день сам по себе был прекрасен и наполнен прекрасным настроением. А еще он был последним мирно-интересным днем отпуска Викентия Павловича. Все остальные дни тоже были интересны, но по-другому – тревожно, лихорадочно, напряженно… Но в тот чудесный день Петрусенко об этом еще не знал, как не знал и того, что некоторых своих соседей по пансионату он видит в последний раз.

Рано утром он, как всегда в отведенное для него время, отправился в термальный бассейн. Сидел, наслаждаясь теплой ванной, щебетом птиц, и только минут через десять вдруг спохватился – не слышно голоса Лапидарова. А он уже привык к болтовне этого человека, на которую вовсе не обязательно было отвечать, в которую можно вообще не вслушиваться, – просто некий звуковой фон. Молчание казалось странным, тем более что из-за загородки, окружавшей соседний бассейн, доносились плеск воды, фырканье, покашливание. Викентию Павловичу даже захотелось окликнуть Лапидарова, но он себя одернул. Не стоит нарушать природную гармонию утра даже своим собственным голосом, а уж вульгарным похохатыванием Лапидарова – тем более!

Викентий Павлович стал даже надеяться, что разминется с Лапидаровым и на выходе из бассейна. Но не тут-то было. Когда он досуха растерся полотенцем, запахнул халат и вышел из кабинки, тут же стукнула соседняя деревянная дверь и на аллею вышел Лапидаров.

– Доброе утро, – произнес Петрусенко вежливо. – Как ваше самочувствие?

Лапидаров усмехнулся:

– Я здоров! Здешний климат мне подходит, и я отсюда не уеду!

Он говорил раздраженно и агрессивно, словно отвечал не на вопрос собеседника, а на свои собственные мысли… Потом, о чем-то вспомнив, остановился, заступив дорогу Викентию Павловичу.

– А вы, господин Петрусенко, удружили мне! Ведь это вы потащили Эльзу смотреть полеты? А потом своего знакомца, этого авиатора, зазвали сюда!