Жена рассказала ему о возвращении Денниса. Брендон нахмурился, подошел к двери в комнату сына и постучал – не костяшками пальцев, а кулаком.
«А ну выходи, парень, и объясни, как ты оказался здесь с ведром из комнаты твоего хозяина».
«Нет, отец, – отозвался Деннис. – Иди сюда сам. Я не хочу, чтобы мама видела это и слышала, о чем мы говорим».
Брендон вошел. Мать Денниса, стоя у кухонной плиты, гадала, что за ерунду притащил из замка ее сын, и ожидала, что скоро из-за закрытой двери донесутся его вопли – уставший муж наверняка выместит все беды и трудности последнего дня на спине Денниса. Она не могла видеть, когда кто-то впадет в истерику, когда вокруг бегают очумевшие люди, повторяющие на сотню ладов самые невероятные слухи.
Но за дверью все было тихо, и целый час никто не выходил. Когда же отец с сыном вышли, бедная женщина остолбенела при одном взгляде на их белые лица. Деннис жался к ногам отца, как испуганный щенок.
Теперь мусорное ведро нес Брендон.
«Вы куда?» – спросила она с опаской.
Брендон промолчал, а Деннис и не мог, казалось, ничего сказать. Они скрылись за дверью и целые сутки она думала, что они или мертвы, или, что еще хуже, томятся в застенках под замком.
Да и для всего Д елейна это были страшные сутки. Может, в других местах они показались бы нормальными – есть ведь места, как это ни печально, где мятежи, и беспорядки, и казни под покровом ночи вошли в обычай. Но в Делейне уже годы или даже столетия царил порядок, поэтому такими черными показались сутки, в начале которых Питера собирались короновать, а в конце он предстал перед судом за убийство собственного отца. Если бы в Делейне была биржа, она, без сомнения, в тот день потерпела бы крах.
С первыми лучами солнца началось сооружение платформы для коронации. Ее полагалось делать из простых досок, но Андерс Пейна знал, что их нужно хорошо замаскировать цветами и лентами. К этому не подготовились – если бы к убийствам можно было подготовиться, их бы просто не было. Но Пейна хотел показать народу, что, несмотря на ужасные события, преемственность власти сохраняется. Чтобы заставить людей поверить в это, он готов был мобилизовать всех цветочниц королевства.
Но к одиннадцати строительство внезапно прекратилось, и цветочниц прогнали с площади. К семи большинство гвардейцев переоделись в красную парадную форму и церемониальные шлемы с волчьими головами. Им предстояло выстроиться в две шеренги вдоль ковровой дорожки, по которой Питер пройдет к месту коронации. В одиннадцать они получили новый, весьма странный приказ и сменили парадные одеяния на обычную тусклую форму песочного цвета. Неуклюжие парадные мечи были заменены обычными, а волчьи головы – кожаными шлемами, их боевой формой.
Боевая форма – сами эти слова пугали. Против кого солдатам воевать здесь, в центре города? Но они стояли повсюду, в боевой форме, с суровыми лицами.
«Принц Питер покончил с собой!» – таков был самый первый слух.
«Принц Питер убит!» – второй.
«Роланд не умер; это ошибка. Врача обезглавили. Но король сошел с ума, и никто не знает, что делать!» – третий.
Были и другие, еще более невероятные.
Над встревоженным замком повисла ночь, но никто не ложился. Площадь Иглы была залита светом факелов, и в каждом доме горели свечи и лампы, вокруг которых собирались люди, чтобы обсудить события. Все соглашались, что дело нечисто.
Ночь показалась еще длиннее дня. Миссис Брендон в ужасной тревоге ждала возвращения своих мужчин. Впервые в ее жизни в воздухе витало больше слухов, чем ей хотелось слышать. Но не слушать она не могла.
В предрассветные часы разнесся новый слух – настолько дикий, что сначала ему не поверили, но он повторялся снова и снова, пока даже часовые на постах не принялись пересказывать его друг другу. Этот новый слух особенно напугал миссис Брендон, потому что она поняла, как бледное лицо ее сына связано с мусорным ведром принца. Там было что-то, пахнущее паленым, чего он не захотел ей показать.
«Принц Питер взят под стражу за убийство отца, – гласил этот ужасный слух. – Принц убил собственного отца!»
Перед самым рассветом измученная женщина уронила голову на руки и погрузилась в тревожный сон.
Глава 36
«А теперь говори, что в этом ведре, да поскорее! Я не собираюсь с тобой шутить, Деннис!» – с такими грозными словами Брендон закрыл за собой дверь в комнату сына.
«Я покажу, отец, – сказал Деннис, – но сперва ответь мне на один вопрос. Каким ядом был отравлен король?»