Дочки-матери

– Мам, – Конунг опустился перед креслом матери на колени, – что делать?

– Жить, – улыбнулась она и погладила сына по шелковистой макушке, – все образуется. Иннушка родит здоровую девочку, похожую на тебя.

– А я?

– Ты женишься, – заранее пресекая возражения, твердо проговорила она, – будешь счастлив.

– Но…

– Ти-ише, – прервала она сына, – твой ребенок нас уже слышит.

Павел уронил лицо в колени матери и замер так – в позе, полной безнадежности.

– Ну что ты, – повторяла она, прикасаясь сухими ладонями к его голове, – что ты.

Смотреть на отчаяние Конунга не было сил. Инна выскользнула из-за стола и неслышно пробралась в заросший сад. Солнце палило нещадно. Обойдя дом, она уселась на землю в тени.

Ей было жаль Павла, но еще больше – до слез – жаль себя. Как она будет выпутываться из этой опасной уже ситуации? Инна прислонилась спиной к прохладной стене и закрыла глаза.

Глава 6

Павел Стародубов впервые появился в Литинституте с концертом. Конечно, не он один – в тот вечер старые коридоры, по которым первокурсница Инна летала под ручку с новой подружкой Любой, еще не пережив сентябрьского восторга, наводнили волшебные звуки, принесенные студентами консерватории.

Скрипучие деревянные полы играли в оркестре с флейтой, виолончелью, гобоем. А когда музыка стихла, на сцену вышел могучий викинг и глубоким прекрасным голосом, в котором слышался гул сражений и вой вольного ветра, запел балладу. Будущие литераторы замерли, а Инна почувствовала, что переносится в неизведанный и в то же время забытый мир.

Удивительно, но их с Любкой сразу же приняли в компанию старшекурсников – литинститутских и консерваторских, – которая сама собой образовалась после концерта. Помог, видимо, характер подруги: она сияла улыбкой, сыпала комплиментами, оправдывая звание «мировой девчонки». А Инна, наоборот, стояла словно немая и смотрела во все глаза на Конунга. Только раз она сумела открыть рот.

– Вы похожи на конунга, – пролепетала она.

– А ты знаешь, какими они были?

– Конечно, – Инна улыбнулась, – сто раз перечитывала «Беовульфа».

Он с отеческой нежностью улыбнулся ей.

Веселой толпой отправились в парк. Пили вино. Инна только делала вид, что прикладывается в свою очередь к бутылке. На самом деле не отрывала взгляда от Конунга ни на минуту, за что заслужила пару пинков по ноге от обеспокоенной Любки. Но ей было все равно, она уже нашла определение своему прекрасному оцепенению – любовь.

– А Машка где? – спросил вдруг кто-то из литинститутских.

– Болеет, – удрученно ответил Конунг, и Инна почувствовала острый укол в сердце.

– Жа-алко, – протянул любопытный.

Инна всю ночь думала о Павле, а еще – о неведомой Машке. И не напрасно. Все остальные годы знакомства она видела их только вместе и каждый раз сходила с ума от ревности. Сколько раз зарекалась ходить на музыкально-литературные вечеринки, зная, что он придет не один. И все равно не могла удержаться – собиралась и тащила за собой для смелости Любку, которая давно потеряла интерес к консерваторской компании, увлекшись будущими экономистами. Точнее, одним из них. Но для Инны музыкальные сборища были единственным способом видеть любимого.

Гордый новым именем, который дала ему Инна, Конунг относился к забавной девчушке, сочинявшей баллады, похожие на те, что он пел, как покровитель. Защищал от посягательств подвыпивших друзей. Не позволял пить наравне со всеми. Всегда сажал рядом с собой и подкладывал в тарелку лучшие куски. А с другой стороны – по правую руку – неизменно сидела Маша, которая не выказывала и тени недовольства из-за присутствия Инны: с родительской нежностью, копируя Павла, смотрела на тайную соперницу. Чего ей было бояться? Все настолько понятно и четко определено, что за Инной в их компании даже закрепилось обидное прозвище «доченька». В те дни, когда Конунг не напивался до бесчувственного состояния, вынуждая остаться с ним «в гостях» до утра, они вместе провожали Инну с Любой домой.

И, несмотря на такую заботу, Любке страшно не нравился Павел, и больше того – идиотская ситуация, в которую попала подруга. Она умоляла Инну забыть этого длинноволосого великана, знакомила ее с приятелями своего ненаглядного Олежки. Только напрасно – для Маковецкой на всем белом свете существовал лишь один мужчина.

Осознав тщетность попыток, Люба пригрозила Инне, что перестанет дружить с ней. Но та только пожала плечами. Жалостливая подруга ограничилась промежуточной мерой – перестала таскаться за Инной на дурацкие консерваторские тусовки.