Дочки-матери

Открыв багажник машины, Игорь забросил в ее глубокое чрево Сашину сумку.

– Мака! – услышала она голос Димки и обернулась.

– Тебя тут искали, – глядя на нее влюбленными глазами, произнес он, – я сказал, вы с мамкой уехали.

– Спасибо, – она улыбнулась другу.

– Ты куда? – забеспокоился Димка.

– К папе в гости поеду.

Игорь за ее спиной недовольно кашлянул.

– Правильно, – кивнул Димка, расстроившись, – а то этот хозяин «мерса» совсем невменяемый стал.

– Разобрались мы с ним, – Мака гордо вскинула голову, – пока, Димка!

– Пока, Мака.

Она забралась в машину. Игорь, захлопнув за ней дверцу, обошел автомобиль и сел в водительское кресло. Он уже завел двигатель, но не спешил трогаться с места.

– Что еще за «макака»? – спросил он презрительно.

– Мака! – обиженно поправила девочка. – Прозвище такое. От фамилии Маковецкая. С первого класса.

– Чтобы я этого больше не слышал!

– Почему?! – она надула губы.

– Потому что! И еще. Я тебе никакой не «папа»!

Машина тронулась с места, без труда сползая с сугроба, на котором Игорь ее припарковал. Он посмотрел в зеркало заднего вида, чтобы убедиться в том, что дорога свободна, и увидел расстроенное лицо с красным от слез носом.

– У тебя потрясающее имя, Александра, – сказал он мягче, – а ты прозвищем обзавелась. Невезучим.

– Почему невезучим? – скривив губы, спросила она.

– Я не знаю, почему, – возмутился он, – но ты, например, обычный «Мерседес» подбить не могла? Обязательно нужно было нарваться на этих?

– Бандитов? – всхлипнула Саша.

– Если бы! – Игорь вздохнул. – Я, как в корки их заглянул, сразу понял: беда. Затаскают по федеральным инстанциям.

Она помолчала, обдумывая его слова.

– Много отдал? – спросила, как взрослая.

– На твой век хватит! – осадил он ее и тут же улыбнулся. – Лет пять придется полы мыть. И посуду.

– А что, – Сашка испугалась, – мама не вернется? Я у тебя целых пять лет жить буду?!

– Не дай бог! – отмахнулся он в ужасе и сосредоточился на дороге.

Глава 3

Инна очнулась и начала соображать, что натворила, только оказавшись в поезде Москва-Симферополь. Все, что случилось за несколько последних часов, было безумным вихрем горечи и отчаяния, который затянул ее в воронку, не давая опомниться. Она больше не хотела никого видеть и слышать – понимала, что проиграла собственную жизнь, как проигрываются в пух и прах в казино. Абсолютный банкрот: ни мать, ни женщина, ни журналист, ни писатель. У нее не осталось будущего. Ее место в прошлом: в собственном Забытом Мире.

И вот теперь, в этом пустом купе, ей вдруг стало неловко за то, с каким показным неистовством она сжигала мосты. Написала пафосную записку Саше, из которой можно было понять бог знает что. Оставила дома ключи от квартиры. Подарила мобильный телефон чумазой девчушке, просившей милостыню в переходе метро. Не взяла с собой ни ноутбука, ни рукописей, ни номеров телефонов. Резать так резать! Избавляться от всех своих ипостасей сразу.

Инна Маковецкая, полная решимости и отчаяния, примчалась сломя голову на Курский вокзал, купила билет и распрощалась с миром чужих и близких людей. Ей от рождения предписано одиночество – вот она и станет отшельницей, поселится в старом доме у подножия горы. Будет бродить по скалистым дорожкам, размышлять, читать книги. Разорвет раз и навсегда связь с человеческой жестокостью и безразличием. Она никому не нужна, а значит, и ей тоже никто не нужен!

Эйфории хватило на первую сотню километров пути, пока города и поселки за окном не сменились заснеженными лесами. К Инне вернулся вдруг разум, и стало невыносимо стыдно: как же смогла она бросить собственную дочь?!

Кто угодно может тысячу раз сказать, что Саша уже не ребенок! Что ей нужна не опека, а самостоятельность. Но разве пятнадцатилетняя девочка, которая совершенно не знает жизни, выживет в этом мире одна? Она же ничего не умеет! На дедушку с бабушкой тоже надежды мало: ей самой они в свое время не помогли. Любка бегала на молочную кухню, сидела с ребенком. Родители палец о палец не ударили, пока Сашенька не подросла.

Конечно, и ее дочери наверняка сможет кто-то помочь. Но почему это должен быть чужой человек, а не родная мать?!

Сомнения мучили Инну всю долгую дорогу. Она то принимала решение выйти из поезда немедленно, на ближайшей же станции, и вернуться в Москву. То пугалась, что, так быстро признав свое поражение, окончательно разрушит собственный авторитет в глазах дочери. И кто только велел ей писать эту жуткую прощальную записку?! Могла сделать вид, что обиделась на Сашу, и уйти из дома до вечера, чтобы дать ребенку возможность задуматься.