Большой риф

— Они убьют тебя. «Изабелла» и «Проклятие Анжелики». А если не они, так Ван Дайк. А где буду я?

— Там же, где и сейчас. На двух ногах. За одну из них я заплатил.

На этот раз Мэтью не принял удар, а перехватил занесенную руку в дюйме от своего лица и отшвырнул Бака.

— Попробуй еще раз, и я изобью тебя. Не посмотрю, что ты старик. — Мэтью расставил ноги на случай, если Бак все же набросится на него. — Через десять дней мы с Ларю отплываем на Хаттерас. Можешь плыть с нами, можешь катиться ко всем чертям. Выбор за тобой. А теперь убирайся. Мне надо работать.

Культя запульсировала, отозвавшись фантомной болью в ампутированной ноге — отвратительным призраком, восемь лет преследовавшим его. Бак вытер рот трясущейся рукой и поспешил на поиски бутылки.

Оставшись один, Мэтью поднял новую секцию поручней и принялся за работу как одержимый.

ГЛАВА 13

По мнению Ван Дайка, Мансанильо на западном побережье Мексики был идеальным местом для встречи весны. Из огромных окон роскошной виллы открывался захватывающий вид на неугомонный Тихий океан. Бьющиеся о скалы волны завораживали не меньше, чем ощущение собственной власти.

Родившись под знаком Водолея, Сайлас считал воду своей стихией. Он любил ее вид, ее запах, ее звук. Он много путешествовал ради бизнеса и удовольствия, но никогда надолго не удалялся от родной стихии.

Все свои дома он покупал или строил около воды. Вилла на Капри, плантация на Фиджи, бунгало на Мартинике… Даже из его шикарного особняка в Нью-Йорке виднелся Гудзон. Однако самым любимым убежищем Ван Дайка был дом на скалах, правда, на этот раз он вернулся сюда не только для того, чтобы отдохнуть.

Сайлас искренне верил в труд, укрепляющий тело и дух, приносящий прибыль. Конечно, он унаследовал огромное состояние, но не промотал наследство, а — где упорством, где хитростью — утроил его.

Он считал себя благоразумным, ведь не в пример Дональду Трампу, обожающему появляться на страницах бульварных газет и экранах телевизоров, вел свои дела осмотрительно, и в прессу просачивались лишь те сведения, которые он считал необходимыми. Умело созданное общественное мнение прекрасно помогало ему узаконивать сомнительные сделки и склонять чашу весов в свою пользу.

Хотя Сайлас обожал женщин, он никогда не был женат. Брак — контракт, расторжение которого влечет за собой слишком много грязи… и нежелательных наследников, которых могут настроить против него.

Не связывая себя обязательствами, он тщательно выбирал партнерш, обращаясь с ними с той же учтивостью, с какой обращался с подчиненными, а когда терял интерес к очередной любовнице, то расставался с ней, щедро одарив на прощание.

Мало кто из них жаловался.

Правда, одна маленькая итальянка оказалась неуступчивой. Роскошные бриллианты не охладили ее горячего нрава, и она даже осмелилась угрожать ему. С некоторым сожалением Ван Дайк приказал преподать ей урок, но так, чтобы не осталось никаких видимых следов… В конце концов, ее прелестное личико и тело доставили ему немало удовольствий.

Ван Дайк свято верил в то, что для успеха необходимо насилие, хорошо организованное насилие, и в последние годы прибегал к насилию часто и с прекрасными результатами.

Самое странное заключалось в том, что он получал от этого все больше удовольствия. Эмоциональная разрядка обходилась ему совсем не дорого и помогала умерять все более частые вспышки бешеной ярости.

Многие из известных ему бизнесменов мирились с неизбежными неудачами и теряли кураж или просто сгорали как свечки в борьбе за место на вершине успеха. Мудрый же человек, по мнению Сайласа, должен уметь расслабляться и даже из неудачи извлекать выгоду, что он и делал.

Сейчас ни о каком разочаровании и речи нет, думал Ван Дайк, изучая лежавшие на письменном столе доклады с «Кочевника». Для этой экспедиции Сайлас сам тщательно отобрал ученых, техников и даже обслуживающий персонал. Как приятно сознавать, что интуиция, как всегда, его не подвела. Надо будет проследить, чтобы каждый член команды получил щедрую премию.

Сайлас восхищался учеными вообще — их логикой, самодисциплиной, воображением — и Фрэнком Литцем, в частности, как талантливым биологом и… своим шпионом. Парень держал его в курсе всего, что происходило на борту «Кочевника», включая и личные взаимоотношения коллег.