Нежное солнце Эльзаса

С Петенькой мы виделись все реже — работы у меня теперь было невпроворот, да и его после собрания акционеров и утверждения годового плана рвали на части. Но все же пару раз в неделю он отсылал из офиса свою-мою «деточку» пораньше, и мы оставались в его кабинете одни. Меня это устраивало. Вполне.

На четверг мы договорились заранее — еще на прошлой неделе. Когда я в восемь вечера пришла в приемную Кузьмича, «деточки» на месте уже не было: значит, все в порядке, отослал. Но, приблизившись к двери кабинета, я услышала голоса. Один из них принадлежал нашему генеральному — надо же, оказывается, он снисходит время от времени до посещения чужих кабинетов, другой — Петру Кузьмичу. Я прислушалась. Когда еще представится такой случай: может, узнаю что-нибудь интересное о своем проекте. А то ни черта не понятно: довольны они, недовольны. Пока ни помощи, ни поддержки, ни нареканий. Пустота. Ясно, что дали время «на разгон», и все же…

— Ладно, с Украиной ты понял, — Лев Семенович, так величали нашего генерального, отхлебнул с шумом из чашки, — менеджера там надо менять. А то он нас с тобой без штанов оставит.

— Хорошо. Завтра полечу — разберусь, — по голосу Петра Кузьмича можно было догадаться, что лететь ему никуда не хочется. Но что ж поделаешь — работа.

— Кстати, вот еще, — генеральный помолчал, а потом рубанул сплеча: — Ты беса-то в ребре уйми.

— Не понял? — таких растерянных интонаций я от бывшего шефа никак не ожидала. Руки у меня от страха похолодели. — Ты это о чем?

— Слушай, Петь, не смешно. Ты думаешь, если у тебя в кабинете ни камер, ни прослушки нет, так никто ничего и не знает?

— Она сказала? — Сердце у меня ухнуло вниз. Вот гад! Это я что, своей преданностью дала повод так о себе думать?

— Нет, от нее никто и слова не слышал. Да расслабься ты. — Раздались легкие частые шлепки, видимо, генеральный снисходительно похлопал собеседника по щеке. Представляю, что тот почувствовал! — Кроме службы безопасности и меня, никто ни сном ни духом.

— А-а-а. — Петр Кузьмич окончательно сник.

— Давай я с тобой откровенно, а? — предложил Лев Семенович. — Тут такое дело. Очень Ритка твоя понравилась нашему генералу. Молчи! Сам виноват — на всеобщее обозрение притащил. А он в последнее время совсем загрустил. Я даже слышал, хочет акции продать и выйти из состава совета директоров.

— Да ты что?! — переполошился Петр Кузьмич. — Нас же без его поддержки таможенники мигом сожрут!

— Правильно! — обрадовался генеральный. — Все ты прекрасно понимаешь. Без прикрытия зама председателя ГТК жизнь нам медом не покажется — это точно.

— А она? — вспомнил вдруг Кузьмич. — Вдруг не захочет.

— О-о-о-й! — театрально пропел Лев Семенович. — Можно подумать, ты ее в свое время о чем-то спрашивал! Короче, будь человеком. Тебе еще и пятидесяти нет — устроишь ты свою личную жизнь. А генералу за шестьдесят. Ему сложней.

Я едва успела спрятаться под свой бывший стол в приемной, как дверь распахнулась и фигура генерального директора чинно и с достоинством проплыла по коридору. Петя не выходил. Я вернулась к себе и набрала его по внутреннему телефону.

— Петр Кузьмич, я на сегодня закончила. К вам зайти? — кажется, от моего голоса он вздрогнул.

— Нет, Ритонька, ты извини, — он тяжело дышал в трубку. — Я, похоже, приболел. Сейчас же грипп кругом ходит — наверное, от какого-нибудь козла своего подцепил. Ходят на работу с соплями!

— Жа-а-алко, — пропела я. — Вы, главное, выздоравливайте поскорей. И на следующей неделе увидимся. Да?

— Всенепременно! — прогнусавил Кузьмич и повесил трубку.

А я поехала домой, гадая по дороге, как же выглядит этот мой новый суженый в возрасте «за шестьдесят». Разумеется, всех акционеров после собрания я знала в лицо. Но кто именно из двенадцати седовласых мужчин, не считая генерального?

Глава 4

Гадать мне пришлось ровно три месяца: до лета. За это время я наладила работу с дистрибьютором в Германии и забросила в Берлин одного из нанятых в Москве менеджеров для разработки программы продвижения товара, обучения местных продавцов и контроля. Он, правда, тихо сопротивлялся и скулил, что не хочет уезжать, — любит жену и ребенка, а расставание с ними смерти подобно. Но мне-то что было делать, если он оказался из выбранных в толпе претендентов на должность самым толковым?! Я сказала: «Деточка, поработай лето на благо компании, а к осени, если будешь справляться, я тебе такие условия шикарные создам, что сможешь забрать с собой и жену, и ребенка». Он и справился. Правда, насколько я знаю, семья у него так и осталась в Москве: он там неожиданно спутался с какой-то эмигранткой и справедливо рассудил, что для себя тоже нужно когда-нибудь пожить. Молодой же еще. Мой ровесник.