Нежное солнце Эльзаса

— Не ври, — Жанна оперлась руками о стол и снова нависла надо мной, — Лев Семенович мне все рассказал! Не думай, что он не знал. Если уж начистоту — договор и все это с его полной поддержки. Тебя нужно изолировать от общества, убрать из компании, пока ты не натворила новых дел. Убийца!

— Жанна!

— Молчи! — ее глаза налились кровью. — Ты оставила мою мать без средств, лишила любимого человека. Она одна из вас всех его по-настоящему любила! Даже руки пыталась на себя наложить, когда отца не стало.

— Жанна, ты несправедлива ко мне… — но она уже меня не слышала: ее захлестнула окрепшая в воспоминаниях ненависть.

— Все, что нажил отец, досталось ублюдочному Ярику, моему сводному братцу. Кажется, он притащил тебя в «РусводКу»? А может, вы с самого начала были в сговоре и Ярик нанял тебя?

— У тебя паранойя, — на меня вдруг навалилась такая усталость, что не осталось сил на проявления каких-либо чувств. Только апатия.

— Да! — истерические нотки. — И в этом тоже виновата ты!

Она развернулась и вышла из кабинета, грохнув дверью так, что со стен посыпалась штукатурка. Сколько же времени бедной Жанне пришлось передо мной притворяться, любезничать, корчить из себя подругу. А на самом деле все эти годы она ненавидела меня, искала возможность всего лишить и изничтожить. Как же это все мерзко и страшно!

Я сидела за столом и думала, думала, думала. Неужели жизнь человека содержит в себе столько скрытых слоев, такое количество социальных и асоциальных ролей, что после его смерти нет никакой возможности разобраться, кем же он был на самом деле? Любовником, мужем, отцом, сексуальным маньяком, руководителем, сутенером, карьеристом и бог знает кем еще. А ведь для каждого из этих проявлений нужны свои, особые качества, которые подчас никак не могут сочетаться друг с другом: доброта и человеконенавистничество, уважительность и презрение, ответственность и непорядочность… А потом кому-то приходит в голову удивляться, что у человека разрывается сердечная мышца: не выдерживает перегрузок, внутреннего несогласия с самим собой.

Конечно, то, как я поступила в свое время с Петром, не заслуживает никаких оправданий.

Но в одном Жанна была абсолютно не права: нельзя взять и всю вину за смерть ее отца на кого-то свалить. Он сам был хозяином своей судьбы, сам сделал моральный выбор, который стал в итоге плачевным. Я положила руки на стол и опустила на них тяжелую, словно свинцом налитую голову. Вот и я умру так же, от перенапряжения, от вечной борьбы с окружающим миром, с самой собой. Сколько ненависти, раздражения, злости я впитываю в себя каждую секунду, сколько усилившихся внутри меня аналогичных чувств я выбрасываю, не задумываясь, в окружающую среду. Гроблю чужие жизни, даже не обернувшись, наношу глубокие моральные травмы, легко, практически походя, унижаю и топчу. Зачем? Только ради того, чтобы потешить собственное самолюбие, лишний раз накормить чужими страхами собственные амбиции? Господи, когда же, на каком этапе своей жизни я растеряла последние крохи разума? И куда растратили его все те, кто окружает сегодня меня?

Мне тридцать восемь. Так много! А я не знаю в жизни ничего, кроме повсеместной злобы и жажды наживы. Неужели это и есть моя судьба, предначертанное мне с рождения существование? Я настолько вжилась в свою шкуру с дикобразовыми иглами подозрений и злости, что даже чувства человеческие приняла за предательство, обман и гнусное подхалимство. И эта величайшая глупость стоила мне единственного счастья, которое я узнала за всю свою длинную и безрадостную жизнь. Боже мой! Если бы только можно было раскаленным железом выжечь собственную память, избавиться от уничтожающих человеческое достоинство воспоминаний! Нет. Нельзя. Я просто женщина, с извращенной душой, с искореженной жизнью. Я не птица Феникс, чтобы суметь возродиться из пепла.

Слезы жалости к себе застилали глаза. Я взяла чистый лист бумаги, ручку и вывела с детства ровным и красивым почерком слово «Заявление».

Глава 2

Через пятнадцать минут я уже сидела в кабинете генерального директора.

— Рита, так ты опять решила в отпуск? — Лев Семенович даже и не пытался скрыть радости, которая сияла на его лице. В голове моей впервые за все время промелькнула догадка о том, что последние годы он меня банально боялся. И тоже, как и Жанна, стремился избавиться от моего присутствия в компании. Действительно, если поразмыслить, только я сейчас могла составить ему достойную конкуренцию. И он, в отличие от меня, вечно загруженной, словно ломовая лошадь, прекрасно это понимал.