Пакт

– Все ваши разговоры прекратить, даже у себя в комнатах, даже при запертых дверях, даже во сне, понятно? Веточка, Верочка, по-французски теперь беседуйте только на прогулке, в парке. Мамаша, с Клавкой этой ругаться нельзя, веди себя с ней спокойно, вежливо.

– Так как же вежливо, сынок? Как же, если она, блядища, керосин ворует из примусов-то?

– Мамаша, ты меня услышала. И вы все услышали. А теперь ложитесь спать, поздно уже.

– Сынок, может, переночуешь? – жалобно спросила Настасья.

Он обнял ее, поцеловал, шепнул на ухо:

– Пожалуйста, будь осторожнее, и не пей столько.

Глава четырнадцатая

Ранней весной 1934 года Габриэль Дильс на отдыхе в курортном городке Вилль-Франш под Ниццей познакомилась и подружилась с соседями по отелю. Семейство из Швейцарии. Отец, Бруно – пожилой высокий господин с глянцевой лысиной и детской улыбкой, антиквар, специалист по Древнему Египту. Мать, Ганна – маленькая, круглолицая, зеленоглазая, с каштановой копной волос и россыпью веснушек. Их дочке Барбаре было двенадцать, она страдала какой-то врожденной болезнью сердца, мало двигалась, быстро уставала. Худющая, почти прозрачная, с огромными зелеными, как у матери, глазами, она рисовала крошечные яркие акварельки и дарила всем подряд. Габи получила от нее свое миниатюрное изображение в полный рост, с ракеткой, на теннисном корте. Барбара запечатлела ее в высоком прыжке и сказала:

– Вы отлично летаете, фрейлейн.

Бруно и Ганна любили теннис, с ними было весело и удивительно легко. Однажды, увидев томик Гофмана в руках Барбары, Габи сказала, что давно хотела перечитать «Золотой горшок» и «Песочного человека». Бруно взял книгу и стал зачитывать вслух куски из «Крошки Цахеса», потом спросил:

– Вам этот уродец никого не напоминает?

И тут Габи стала смеяться так, как давно не смеялась. Вслед за ней захохотали Барбара и Ганна. Бруно только улыбался, а потом сказал:

– Эрнст Теодор Амадей Гофман придумал сказку о крошке Цахесе больше ста лет назад. По капризу феи злобный уродец стал невероятно привлекательным, сделал блестящую карьеру. Окружающие как будто ослепли, свихнулись, он казался им верхом совершенства. Это всего лишь сказка. Любимого фотографа фюрера зовут Генрих Гофман. Именно он создал тот изначальный образ великого народного вождя, который завладел сердцами миллионов немцев. Это реальность. Тайна Цахеса заключалась в трех красных волосках, спрятанных в шевелюре. Стоило их выдернуть, и наваждение прошло. Интересно, в чем тайна Гитлера? В усиках или в челке?

Бруно ничего не стоило завербовать Габи. Это даже нельзя назвать вербовкой. Они просто разговаривали. Габи ненавидела нацизм, Гитлера считала чудовищем и готова была делать что угодно, лишь бы в Германии закончился этот унизительный бред. Когда она узнала, что Бруно резидент советской разведки, ей стало еще интереснее. Ее мало заботил коммунизм, она Маркса не читала потому, что это безумно скучно, зато читала Толстого и Достоевского в хороших переводах. Россия была страной Анны Карениной и князя Мышкина. Ужасы революции, гражданской войны, коллективизации она воспринимала как нацистскую пропаганду.

Бруно предложил ей приличное вознаграждение, регулярные гонорары, но она категорически отказалась.

– Я ненавижу нацистов. Брать деньги за ненависть все равно что за любовь. Это пахнет проституцией.

– Нужно как-то объяснить наши свидания, – сказал Бруно, назначая первую встречу в Берлине.

– Кому объяснить? – удивилась Габи. – Единственный человек, которого это может интересовать, – Ганна, но она знает, что мы не любовники.

– Я имею в виду вовсе не Ганну. Ты знаменитость, твой образ жизни и круг общения привлекают к тебе усиленное внимание гестапо.

– Ерунда! Плевала я на них! Я журналистка, встречаюсь с десятками разных людей и никому не обязана отчитываться.

– Габи, пойми, ты ввязываешься в очень серьезное, рискованное дело. Тут нет мелочей. Любой пустяк может иметь самые ужасные последствия, и не только для тебя. Оставь свой подростковый кураж для вечеринок. Ты встречаешься со мной потому, что решила написать книгу об истории моды и косметики. Вполне логично начать с Древнего Египта.

– Гениально! – Габи хлопнула в ладоши. – Слушай, может, мне правда написать книгу? Отличная идея!

Ни за какую книгу Габи так никогда и не засела, слишком бурной и насыщенной была ее жизнь, она едва успевала строчить статьи для «Серебряного зеркала».