Ловец снов

— Сколько всего задержанных? — осведомился Курц.

— Около семидесяти. И вдвое больше везут из Кинео: они должны прибыть часам к девяти, если погода не ухудшится.

Ухудшение погоды прогнозировалось после полуночи.

— Угу, — кивнул Курц. — Еще человек пятьдесят прибудут с севера, семьдесят или больше с Сент-Кэп и южных поселков, и.., наши парни. Не забудьте про них. Маски, похоже, помогли, но в медицинских отчетах отмечены уже четыре случая Рипли. Люди, разумеется, не знают.

— Неужели?

— Позвольте выразиться яснее. Судя по их поведению, у меня нет причин считать, что они знают. Так яснее? Оуэн пожал плечами.

— Итак, — продолжал Курц, — официальный доклад будет гласить, что задержанные отправлены в секретное медицинское учреждение вроде Зоны 51, где будут подвергнуты дальнейшим исследованиям, а при необходимости — долгосрочному лечению. Больше заявлений не последует, если, разумеется, все пойдет по плану, но время от времени в печати будут проскальзывать сведения о тяжелой болезни, вялотекущей инфекции.., несмотря на все усилия медиков остановить.., безумие.., чудовищные уродства, не поддающиеся описанию.., и наконец.., смерть — как величайшая милость… И публика, вместо того чтобы возмущаться, вздохнет с облегчением.

— Тогда как на самом деле?..

Он хотел, чтобы Курц это сказал, но ему следовало лучше знать собеседника. “Жучков” здесь наверняка не было (если не считать тех, что, вероятно, сидели в мозгу Курца), но обычная предосторожность не изменила боссу. Он поднял руку, нацелился на Курца указательным пальцем и трижды опустил большой, не спуская глаз с “мишени”.

Акульи глаза, подумал Оуэн.

— Всех? — спросил он вслух. — И тех, у кого нет Рипли, и тех, у кого он есть? А что будет с нами? Совершенно здоровыми солдатами?

— Парни, не успевшие подхватить Рипли, вернутся на базу, — сказал Курц. — Те же, кто проявил непростительную беспечность.., вроде того.., кстати, тут есть одна малышка, лет четырех, не больше, забавный чертенок. Так и ждешь, что она пустится в пляс и начнет петь: “Мой кораблик “Лоллипоп”.

Курц, очевидно, упивался собственным остроумием, но Оуэн оцепенел от ужаса. Четыре года, думал он. Всего четыре года…

— Прелестная крошка — и опасная, — добавил Курц. — Явный Рипли на одном запястье, на лбу у самых волос и в уголке глаза. Классический случай. Но когда солдат дал ей конфетку, словно голодающему косоварскому оборванцу, она его поцеловала. Трогательно до слез, хоть сейчас на фото, только теперь у него на щеке нестираемый отпечаток губ, и это вовсе не помада. — Курц поморщился. — Бреясь утром, он слегка порезался, но этого оказалось достаточно. Остальные тоже подхватили Рипли по глупости либо беспечности. Правила не меняются, Оуэн, разгильдяйство — верный путь к гибели. Но рад сообщить, что большинство наших парней близко не подходят к зачумленным. Нам придется находиться под медицинским наблюдением до конца жизни, не говоря уже о внезапных проверках, но должен признаться: эти чертовски преждевременно сдохнут от вашего заднепроходного рака.

— А гражданские лица, которые вроде бы пока избежали заражения? Как насчет них?

Курц подался вперед с самым обаятельным, невероятно убедительным видом. Всякий должен был чувствовать себя польщенным, одним из немногих избранных, кому довелось видеть Курца без его излюбленной маски (“две части Паттона, одна — Распутина, добавить воды, размешать и подать на стол”). Раньше это безошибочно действовало на Оуэна. Но не сейчас. Распутин — не маска. Маска — вот это.

Но даже сейчас — и в этом был весь кошмар — он не был полностью уверен.

— Оуэн, Оуэн, Оуэн! Работайте мозгами, Господь дал вам неплохие мозги! Мы можем все уладить под шумок, не возбуждая подозрений и не поднимая мировой паники, поверьте, и без того вони будет немало, особенно после того, как наш избранный с минимальным перевесом голосов президент прикончит нашу пауку. Официально мы не можем проделать такого с тремя сотнями штатских. А если в самом деле отправим их в Нью-Мексико, поместим в образцово-показательную деревушку лет на пятьдесят — семьдесят за счет налогоплательщиков? А если двое-трое сбегут? А если — и думаю, именно этого опасаются умники в верхах — Рипли со временем мутирует? Тогда инфекция, вместо того чтобы мирно скончаться, приобретет новые формы, куда более устойчивые к окружающей среде. Если же Рипли действительно разумен, это куда опаснее. Даже пусть и нет, что, если он послужит серым человечкам чем-то вроде маяка, дорожного знака, отмечающего путь к нашему миру, ням-ням, приходи и жри, эти парни — лакомый кусочек, и их тут полно?