Аристономия

• Мысли его – они ветра быстрее;
• Речи своей научился он сам;
• Грады он строит и стрел избегает,
• Колких морозов и шумных дождей;
• Все он умеет; от всякой напасти
• Верное средство себе он нашел.

Но в то же время приходится признать, что образ не идеален. Кое-что человеку в себе решительно не нравится. Например, страх перед смертью:

• Но лишь почует он близость Аида,
• Как понапрасну на помощь зовет.

А что-то вызывает сомнения:

• … Хитрость его и во сне не приснится;
• Это искусство толкает его
• То ко благим, то к позорным, деяньям.
• Если почтит он законы страны,
• Если в суде его будут решенья
• Правыми, как он богами клялся, —
• Неколебим его город; но если
• Путь его гнусен – ни в сердце мое,
• Ни к очагу он допущен не будет…
• То бессмертных ли знак? Я с сомненьем борюсь…

Именно в связи с такого рода «сомненьем» и возникла необходимость разобраться, что в человеческой природе хорошо, а что плохо. Первое – поощрять, второе – подавлять, и тот, кому удастся осуществить эту внутреннюю работу, будет обладать идеальным арете.

У философов разных направлений были серьезные разногласия по поводу параметров идеальности, но все простодушно сходились в одном: идеальный тип людей – это, конечно же, сами философы. Поскольку мнение других древнегреческих сословий до нас не дошло, приходится считать эту точку зрения общеэллинской.

Сократ: мудрость

Начать следует с воззрений Сократа, дошедших до нас в пересказе Платона и, очевидно, переработанных последним ради соответствия собственным убеждениям, так что правильнее было бы назвать эту систему взглядов сократо-платоновской. Согласно ей, человек от природы обладает некоторым набором добродетелей, важнейшей из которых является способность к философствованию. Правильно устроенная («философская») душа сочетает в гармоническом равновесии Волю, Разум и Желания. Идеальный человек-философ наделен умеренной любовью к мудрости, а также мужеством, достаточным для того, чтобы поступать в соответствии с голосом мудрости. Мудрость же – это понимание Добра, которое есть гармония между всеми элементами сущего.

Верный путь в жизни – не гоняться за богатством и успехом, а концентрироваться на самоусовершенствовании.

Философ должен участвовать в общественной жизни. Более того, здоровое государство может управляться только философами, ибо лишь они способны определять идеалы и укреплять в республике дух истинного дружества и общинности. Платоновскую концепцию царя-философа я опускаю как напрямую к теме не относящуюся. К тому же известно, что попытки Платона осуществить эту власть на практике (в Сиракузах) закончились плачевно: идеал не выдержал испытания реальностью.

В целом же первая модель идеального человека почти по всем своим пунктам совпадает с формулой аристономии, какой она видится мне через двадцать четыре века после Сократа.

Аристотель: умеренность

Умеренность, которой Сократ придавал важное, но не первостепенное значение, обретает главенствующий статус в этической системе Аристотеля и торжественно именуется «золотой серединой». Идеальный человек Аристотеля прежде всего избегает крайностей. В «Никомаховой этике» философ следующим образом изображает образец человека.

Он мужествен: не безрассудно храбр, но и не труслив.

Он разумно щедр: не расточителен, но и не скуп.

Он высокомыслен: не тщеславен, но и не принижен в чаяниях.

Он сдержан в проявлении чувств: не гневлив, но и не податлив.

Он остроумен: не записной шут, но и не зануда.

Он дружелюбен: не заносчив, но и не угодлив.

Он скромен: не бесстыден, но и не застенчив.

Он правдив: не хвастлив, но и не ханжа.

В этих предписаниях смущает сходство с молчалинским приматом «умеренности и аккуратности» либо с наставлениями, которые пронырливый Полоний дает Лаэрту («Будь прост с другими, но отнюдь не пошл… Шей платье по возможности дороже, но без затей – богато, но не броско» и т. д.), однако следует учитывать, что трактат Аристотеля, вероятнее всего, был адресован сыну Никомаху и представляет собой нечто вроде практического пособия, свода поведенческих правил, на которые следует ориентироваться юноше.