ПРЕДАТЕЛЬ ПАМЯТИ

Линли знал, что балансирует на тонкой грани между истиной и ложью. Он знал, что чувства, которые Уэбберли испытывал во время своего романа с Юджинией Дэвис и в последующие годы, объяснялись далеко не одним этим свойством памяти. Но сейчас признавать это было нельзя. Сейчас главная задача состояла в том, чтобы жена Уэбберли уяснила одну важную деталь последних сорока восьми часов. Поэтому он повторил ее:

— Фрэнсис, он не бросался под колеса машины. Его сбили. Сбили умышленно. Кто-то хотел убить его. И через несколько часов или дней мы узнаем, преуспел этот «кто-то» или нет, потому что Малькольм может умереть. Недавно он перенес еще и обширный инфаркт. Вам ведь сообщили об этом?

Она издала странный звук: нечто среднее между мучительным стоном женщины при родах и испуганным всхлипом брошенного ребенка.

— Я не хочу, чтобы он умирал, — сказала она. — Я боюсь.

— Вы не одиноки в ваших чувствах, — ответил Линли.

Только сеанс макияжа, назначенный в приюте для женщин, помог Ясмин Эдвардс пережить время между ее звонком на пейджер констебля Уинстона Нкаты и часом, когда она смогла встретиться с ним у себя в салоне. Он сказал, что для встречи с ней ему придется ехать от самого Хэмпстеда и поэтому он не может назвать точное время, когда доберется до Кенсингтона, но он приедет так скоро, как только возможно, мадам, а если, пока он добирается, она начнет переживать, что он вообще не приедет, или забыл о договоренности, или отвлекся на что-то другое, то пусть она позвонит ему на пейджер еще раз и он перезвонит, чтобы сообщить, где именно он в данный момент находится, если ей так будет спокойнее. Она ответила, что может встретиться с ним где-нибудь еще или в другое время. Она сказала, что это было бы даже предпочтительнее. Он сказал: нет, будет лучше, если он приедет к ней в салон.

В тот миг Ясмин чуть не передумала. Но потом вспомнила о доме номер пятьдесят пять, о том, как Катины губы сливаются с ее губами, о том, что означает тот факт, что Катя по-прежнему может заниматься с ней любовью. И она сказала:

— Хорошо. Тогда увидимся у меня в салоне.

После этого разговора она отправилась в Камберуэлл, в приют для женщин, где ее ждали три сестры, разменявшие четвертый десяток, женщина азиатского происхождения и старая тетка, бывшая замужем уже сорок шесть лет. Впятером эти женщины являли собой коллекцию бытовых травм: бессчетное количество синяков, два заплывших глаза, четыре распухшие губы, зашитая щека, сломанное запястье, вывихнутое плечо и пробитая барабанная перепонка. Поведением они напоминали побитых собак, недавно спущенных с цепи, трусливых и не знающих, бежать им наутек или атаковать.

«Никогда не позволяйте делать с собой такое!» — хотелось крикнуть Ясмин при виде этих несчастных. Удержалась она только потому, что вспомнила о собственном шраме на губе и неровно сросшемся носе — наглядных доказательствах того, что когда-то она сама допустила, чтобы с ней сделали то же самое.

Поэтому она широко улыбнулась им и сказала:

— Ну, кто первый, помидорки мои?

В приюте она провела два часа, неутомимо работая и щедро тратя запасы косметики, бижутерии, духов, шарфов и париков. И когда она закончила, три из ее новых клиенток вновь научились улыбаться, четвертая даже сумела рассмеяться, а пятая попыталась оторвать взгляд от пола. Ясмин сочла это неплохим результатом.

Подъезжая к салону, она увидела, что перед входом нервно расхаживает чернокожий коп. Он то и дело поглядывал на часы и пытался рассмотреть хоть что-нибудь сквозь металлические жалюзи, которые Ясмин опускала каждый раз, когда покидала салон. Вот он еще раз посмотрел на часы, достал из кожаного чехла на ремне пейджер, постучал по нему пальцем.

Ясмин остановила свою «фиесту» перед салоном. Не успела она открыть дверь и поставить на асфальт ногу, как детектив подлетел к ней.

— Это что, шутка такая? — возмущенно произнес он. — Вы думаете, что следствие по делу об убийстве — удобный случай для розыгрыша, миссис Эдвардс?

— Ты же сказал, что не знаешь, когда… — Ясмин заставила себя остановиться. Почему она должна оправдываться? — Я ездила на вызов к клиентам. Ты поможешь мне разгрузить машину или так и будешь крыть меня?

Слишком поздно осознав двусмысленность своих слов, она выставила подбородок вперед и с вызовом посмотрела в глаза Нкате. Нет, она не позволит ему насладиться ее смущением. А к его возможным шуточкам она готова. Ну, что он выдаст? «Эй, малышка, дай мне только шанс, и я покрою тебя на все сто»?