Брачный контракт с мадонной

— Бежим! — заорал он, не долетев до земли. Бежать он тоже начал ещё в воздухе и очнулся, когда они с профессором уже продирались через кустарник, разделявший территорию коттеджа на две половины.

— Ты чего? — спросил Иван Терентьевич, когда, запыхавшись, они забежали в летнюю кухню и захлопнули за собою дверь.

— Там кто-то был, Вань! Он дышал мне в спину!

— Я ничего не заметил, — покачал головой профессор. — Навевное, тебе почудивось!

— Там кто-то был! Может вызвать милицию? — спросил Гранкин.

Иван Терентьевич достал из стакана челюсти и стал их вставлять. Гранкин деликатно отвернулся.

— Ну уж нет, — с нормальной дикцией ответил профессор. — Разбирайся сам, сыщик. Там раскордаж в комнате, люк в кладовке открыт, вернее, вырван с мясом, а ход через чердак ведёт только на мою половину! Догадайся, на кого подумают, если из гостиной Крылова что-то пропало? Да будь я трижды лауреатом, мне не отмазаться. Попробуй, объясни людям в форме, что мы следственный эксперимент проводили! — Он безнадёжно махнул рукой, и Виталя понял, какую глупость он сказанул.

— Давай я тебя домой отвезу, Вить. Светает уже. Я думаю, на сегодня хватит.

* * *

Пока профессор выгонял машину из гаража, Виталя проверил свои находки в карманах джинсовки. Окурок, туфля и тетрадь за пазухой. Особенно его радовала тетрадь. Как там называется детектив господина Кубышкина? «Подарок от мертвеца»? Вот и у него теперь есть подарок от мертвеца. Наверняка там милым каллиграфическим почерком начертано имя убийцы.

Машина была огромная, странных обводов, смахивала на джип, но не была безусловным джипом. По борту шёл легкомысленный орнамент из бабочек, колёса стояли «биг фут», отчего залезть в чудовище оказалось чрезвычайно трудно. Завёл агрегат Иван Терентьевич не из кабины, а ковырнув где-то под капотом.

— Что за модель? — поинтересовался Гранкин, когда профессор уселся за руль.

— Сам собрал! — любовно похлопал профессор руль. — Проходимец! Его зовут Карлсон, и он умеет летать! — Профессор дёрнул какую-то ручку, и они полетели. Скорость, которую агрегат набрал с места, действительно подходила для взлёта.

Виталя зажмурился.

— Вань, мне вообще-то недалеко… — Он начал искать ремень безопасности, но в конструкции кресел его предусмотрено не было.

— Не боись, Вить! Я когда выпью, быстро не езжу!

— Вань, а тормоза у него есть?

— Конечно есть, Вить! Какая машина без тормозов? Я протез в дверь выставляю и торможу! — загоготал профессор.

— Вань, выставляя-я-яй!

Сооружение на колёсах пронеслось по безлюдному городу как комета. Виталя прочитал про себя молитву, он знал когда-то одну, и теперь безошибочно вспомнил слова. Когда агрегат затормозил у нужного дома, Гранкин размашисто перекрестился и много раз поплевал через плечо.

— Рад был знакомству! — пожал он профессору руку.

— А уж я-то как рад! — Иван Терентьевич начал трясти его руку с таким же остервенением, с каким топил газ. — Мне как Госпремию дали, так… рассосались куда-то друзья, остались одни коллеги. — Он тяжело вздохнул. — А коллеги, брат, это особые люди, с ними вина через трубочку не попьёшь. Ты, Вить, заходи просто так, у меня ещё бутыль есть, из красной смородины!

— Будь осторожнее, Вань! — Гранкин выскочил из машины и помчался к подъезду.

Навстречу ему, хлопнув дверью, вышел «барин» с собакой.

— Вить, — заорал из агрегата профессор, — ты мне катетер обещал!

«Барин» брезгливо поморщился, глянув на профессорскую кибитку, и прошествовал мимо, не поздоровавшись. Только собака приветливо замахала Витале хвостом.

Собаке было плевать, что Виталя весь перемазан чердачной пылью, что приехал он на самодельной машине в компании с каким-то лысым поддатым типом, а главное, ей было плевать на неблагозвучное слово «катетер».

Собаке Виталя нравился.

Царская бухта

«Мне было страшно. Я боялась воды. Шаткая лодочка под ногами ходила, будто я стояла на спине строптивой и скользкой акулы. Рука, мне протянутая, была загорелой и мускулистой. Я не стала смотреть на её обладателя, а просто опёрлась об эту руку и спрыгнула с лодки на берег. Обретя под ногами твёрдую почву, я огляделась.

— Царская бухта! — крикнул экскурсовод — хлипкий дядечка в широкополой панаме, пенсне, и с такой красной кожей, будто невесть сколько парился в бане.