Мертвый шар

ПЛАН ДОМА БОРОДИНЫХ

17

К вечеру запахи ослабли. Сумрак и прохлада намекали, что пора бросить кабинет до завтра и окунуться в легкие развлечения, каких солидному господину вовсе не пристало чураться. Мучимый потаенным желанием скорее оказаться за столиком ресторана, где ужин и оркестр, Оскар Игнатьевич слушал тем не менее так внимательно, что проникал в смысл. Чем дольше докладывал перспективный чиновник, которого сам же рекомендовал, тем больше портилось настроение.

Надо же попасть в такую переделку: утром рассчитывал, что блестящий юноша проведет стремительное следствие, выяснит, что все это чепуха, шутки домашних или влюбленных женщин, они посмеются с Бородиным, и наконец откроется секрет мастерского удара. Но игра затягивалась. Оказывается, дурацкие письма, о которых поминал Нил Нилыч, имеют под собой какое-то основание, вовсе не шуточное. Да и глаз тоже. А гибель нищенки – и того хуже. Каша заваривалась густая и мутная – это Оскар Игнатьевич чуял полицейским нюхом.

– По-вашему, появление глаза и трех писем не случайны и связаны между собой? – спросил он особым начальственным тоном, в котором мудрость в равных долях смешана с добротным идиотизмом.

Юный чиновник ответил утвердительно.

Не сомневается ведь, подлец, даже виду не делает…

– А что с этой бездомной? – продолжил полковник.

– Безумной, – вежливо поправило дарование.

– Вот именно, бесноватой. Уверены, что не несчастный случай?

– Абсолютно.

«И откуда такие нахалы берутся? – подумал Вендорф с тоской. И еще подумал: – Что за напасть: если дурак, то исполнительный, в худшем случае наломает дров. А как умный – так дело сделает, но уж всем достанется. Нет чтоб гармония была в чиновнике – всего понемножку, и начальствовать приятно». А вслух переспросил:

– Так какие, говорите, факты?

– Ранение виска, – Ванзаров необдуманно показал на себе. – Если бы Марфуша падала с лестницы, форма раны была бы другой. Кованая львиная лапа дала бы узкий глубокий след, похожий на удар молотком или ломом.

– А на самом деле?

– Скорее всего, какой-то широкий тупой предмет. Я проверил, но похожего на оружие убийства поблизости не нашлось. Ни в гостиной, ни в округе.

– Куда же оно делось?

– Убийца мог забрать с собой. Следы крови, вероятно, сможет определить только экспертиза. Если оружие не было вымыто.

– Этого маловато для таких серьезных выводов.

– Рана нанесена в правый висок.

– И что из того?

– Если предположить, что Марфуша на самом деле падала с лестницы, непременно ударилась бы левым. В противном случае она должна была подниматься спиной вперед. Но болезнь согнула ее позвоночник пополам, выше одной ступеньки не осилила бы. А с такой высоты невозможно получить смертельную рану.

«Вот умник, прижал так, что и не вздохнуть», – в печали подумал полковник… Нет, все-таки здорово, что мы можем вот так заглянуть ему в черепушку. Ох бы пригодилось Родиону. Ну ладно, не будем фантазировать. Криминальный роман – дело не шуточное. А вы как думали?

– Что же получается: смерть подстроена? – спросил Вендорф.

– Логичный вывод. Убийца настиг Марфушу в гостиной, нанес удар в висок. Она упала. Осталось только намазать кровью завитушку лестницы.

– На кого думаете?

– Логично предположить, что убийца владеет сильным и метким ударом. Крепкая, я бы сказал, тренированная рука.

– Неудачное покушение на господина Бородина?

– Исключено. Их не перепутает и слепой.

– Но зачем убивать бесноватую, которая и двух слов связать не может?

– На этот счет четких предположений у меня нет, – признался Родион.

«Ну слава богу! Обделался, логик!» – с некоторым облегчением подумал Оскар Игнатьевич. Сам же сказал:

– Уже составили круг подозреваемых?

– За исключением домашних еще пара персон. Быть может, кого-то пока не знаю.

– Бедный Нил Нилыч, в какой переплет попал…

– Он тоже в списке подозреваемых.

– Что за выдумки? – Голос полицеймейстера стал неприступен и строг.

Ванзаров не дрогнул:

– Только факты. По времени он успевал убить Марфушу и приехать за мной. К тому же лучшего алиби трудно придумать. Письма с угрозами легче всего положить не в окно, а со стороны его кабинета. Меткость руки бильярдиста известна всему городу.