От ненависти до любви

Врачи долго не могли поставить диагноз. Наконец, сошлись во мнении, что это детский церебральный паралич. На вопрос, почему он проявился так поздно, только пожимали плечами…

Воронок вдруг заржал за моей спиной, и я вскинула голову. Ели неожиданно расступились, и от высоты, словно впервые, перехватило дыхание. Впереди открылась широкая панорама горных хребтов, заросших щетиной тайги. Кое-где на гребнях торчали одинокие скалы – останцы, еще дальше терялись в синеватой дымке ребристые хребты с размытыми очертаниями. Я перевела взгляд влево, туда, где возлежал Хан-Таштык, и не поверила глазам.

С запада сплошной стеной, будто прорвав плотину, на меня надвигался гигантский облачный вал. Занятая своими мыслями, я не заметила, как замерло все живое: перестали кричать птицы, даже сварливая кедровка притихла, найдя укрытие в пихтовых лапах. Ветерок и тот стих: такое бывает перед бурей. До сих пор для меня остается загадкой, почему я сразу не повернула назад? Какой азарт увлек меня вниз? Ведь умом я прекрасно понимала, какое скоро начнется светопреставление и чем это может закончиться!

Клубясь, как лавина, огромная туча вползала темным брюхом на ближние горы. Я закинула карабин за спину и вскочила в седло. Воронок сердито фыркнул, но мне было не до сантиментов. Я спешила скорее миновать спуск в долину, верхом сподручнее. Но я поспешила и совершила ошибку. Воронок заартачился, видно, дала знать рана на ноге, а может, почуял неладное. Не знаю почему, но с полпути он начал приседать на задние ноги, недовольно крутить головой, а когда я сердито прикрикнула на него, и вовсе остановился, сердито прядая ушами. Встав поперек тропы, он нервно переступал ногами, косил фиолетовым глазом на дальний ельник и напряженно втягивал ноздрями воздух. Я потянула жеребца за повод, но он ощерил зубы и уперся, словно его вели на живодерню.

И тут я совершила еще одну ошибку. Я отпустила повод, присела, чтобы осмотреть ногу Воронка, но он, резко рванув в сторону, чуть не зашиб меня копытами. Я упала на спину и увидела, что жеребец уходит вбок, в камни. Еще мгновение – и он скрылся в редком кедраче.

Глава 20

– А чтоб тебя! – с досадой сказала я, поднимаясь на ноги. Слава богу, карабин остался при мне, но «сидор» с бабкиными припасами исчез вместе с жеребцом. Что его напугало? Я огляделась по сторонам и среди елей и высокой травы заметила вдруг длинное туловище, поросшее темной шерстью и почти такую же длинную, опущенную к земле шею.

Лось?! Но с чего Воронку пугаться лося? Я сняла с плеча карабин и, пригнувшись, двинулась в сторону ельника. Надо знать, что за опасность таилась в зарослях. Это был не лось, а огромный медведь. Он поднял лобастую, похожую на закопченный чугунный казан голову и посмотрел крошечными глазками в мою сторону. Затем голова так же медленно опустилась. Ветер дул с его стороны, зверь не учуял враждебные ему запахи. Я же присела в нерешительности. Спускаться вниз опасно. Медведь останется за спиной. Что ему взбредет в голову?

Я окинула быстрым взглядом небо: угольная чернота поглотила горы, накрыла тайгу, и сквозь нее слабо маячила вершина Хан-Таштыка. Сильнейший порыв ветра пригнул вершины деревьев, полетели сучья, в камнях что-то загрохотало. Резко стемнело. Но вот все шумы слились в один нарастающий гул. Все ближе, все яснее. Казалось, навстречу мчался табун диких лошадей. Я слышала звонкий перебор, цоканье копыт по россыпи…

Град!..

Где укрыться? Впереди темнел ельник, но там медведь! Позади, в глубине ложка, камни и густой стланик. Со всех ног я бросилась назад.

Слева, справа, впереди, все чаще и ближе, рвались, разлетались вдребезги на камнях ледяные комки, будто наводчик нащупывал цель. Я набросила на голову капюшон. Град больно бил по плечам, по рукам, которыми я прикрывала лицо, по коленям. Что-то теплое стекало по лбу, по щеке и солоноватым привкусом копилось на губах.

Кровь… Только бы не свалиться!

Я нырнула под дерево. Ветви почти касались земли. Здесь было сухо и теплее, чем снаружи, граду не удалось пробиться сквозь густую сетку ветвей, но мысль о грозном соседстве не давала покоя.

Решив найти среди веток «окошко» для прицельной стрельбы, я уже смелее высунулась из-под лапника. Но медведя и след простыл! Ветер стих так же внезапно, как и начался, лишь тайга глухо шумела, не могла успокоиться после шквала. До станции оставалось километров десять. Если поспешить, то вполне можно добраться до наступления темноты. Не особо надеясь на удачу, я несколько раз громко позвала жеребца, но он не откликнулся, видно, отмахал с перепуга не один километр.