Дикий Талант

Обреченность.

Вот бывает так — человек вроде плох с виду совершенно, а сердцевина у него — светлая и твердая. Только как узнать?

Хотел уже пойти за бароном. Окликнуть, предупредить… Тут мне на плечо бесцеремонно плюхнулся бес-имп, вцепился острыми мелкими коготками. Шкипер прислал весточку. Пора.

«Синие» прицепили к поезду еще два вагона и теперь лихорадочно заканчивали погрузку. Судя по раскраске ящиков — черные с оранжевыми полосами, — гарнизон Наола скоро получит новые артиллерийские снаряды.

Я понаблюдал немного, затем прошел в свой вагон. Дверь в комнату оказалась запертой. Дакота еще не вернулся? Я отнял ладонь от бронзовой ручки. В тусклом свете настенной лампы металл выглядел помятым и древним. Потянулся за ключом. И тут наконец понял, что мне напоминает лицо барона. Тарнскую посмертную маску, которую отливают из золота и кладут покойнику в гроб. Мрачный тяжелый блеск. Лицо барона было лицом мертвеца — который, похоже, о своей смерти еще не знает…

Обреченность.

Я тряхнул головой. Хаос! Что-то становлюсь мнительным. Напридумывал всякой ерунды и сам в нее верю. О чем я мог предупредить фон Талька?! Избегайте мостов, мессир? Не ешьте землянику? Бред. Чего-чего, а способностей предсказателя у меня точно нет.

С бароном все будет в порядке. Он человек опытный и зрелый.

Ключ вошел в скважину, поворот, щелчок — дверь отворилась с едва слышным скрипом. В комнате темнота, на стол падает синий отсвет окна. Тихо. Никого. Что ж, так даже лучше.

Ковер мягко пружинил под сапогами. Не зажигая свет, я снял перевязь со шпагой, повесил на спинку кресла. Плечо ноет, колени будто набиты мешочками с песком — и дрожат. Проклятая контузия. Я вспомнил, как шпага ходуном ходила в моей руке. Нет, больше никаких дуэлей и авантюр, Генри, прошу тебя! Хватит на сегодня.

Поезд дернулся, заскрипел, тронулся. Знакомое протяжное «туи-и-ип». За окном поплыл темно-синий пейзаж — по эту сторону Свинцовой тропы тянулась дикая, нетронутая местность. Мерный приглушенный стук, плавное покачивание. Кусты убегали все быстрее. Теперь всё. Я вздохнул. Варвар был очень неплох, только, к сожалению, слишком умен и независим. Такой слуга незаменим, если предан — а вот в преданность Дакоты я не верил ни на йоту. Но каков боец!

Ты мне нравился, Дакота, но вряд ли я буду по тебе скучать.

Я щелкнул пальцами. Плавно разгорелся светильник, давая глазам время привыкнуть к свету.

Вдруг позади меня что-то хрустнуло. Я резко повернулся…

И замер.

В моем кресле устроился человек с двумя пистолетами. Курки взведены. Черные отверстия смотрят на меня. Хаос! Мгновение ужаса. И тут я узнал Дакоту. Выглядел мой «слуга» еще хуже, чем до выхода на станцию. Шляпу он потерял. Колет в пятнах грязи, кровь, дыры, а когда Дакота пошевелился, я понял, что колет еще и разошелся по швам.

Ну не везет ему с одеждой, хоть ты тресни!

Я не выдержал и расхохотался. Это нервное, похоже.

— Приятно застать вас в хорошем настроении, милорд. — Дакота покачал головой. — Вы что, действительно рады меня видеть?

— Н-нет, — ответил я честно, пытаясь справиться со смехом. — К-кто т-тебя т-так?…

Варвар оглядел свои лохмотья, хмыкнул. Перевел взгляд на меня. На мой новенький (и почти целый) камзол модного в этом сезоне оттенка — недозрелая слива.

— Теперь я понимаю, зачем вам понадобился телохранитель, — сказал Дакота, направляя стволы пистолетов в потолок. — С вашей-то способностью заводить «друзей». Кажется, мне стоит попросить прибавку к жалованью?

Глава 11 НАОЛ

Паук

— Мы подъезжаем, милорд! Наол…

Я склонился над графом и осторожно тронул его за плечо.

Лицо моего новоиспеченного хозяина исказила недовольная гримаса, но он тут же открыл глаза и посмотрел на меня. Коснулся дрожащей рукой повязки на голове.

— П-подай п-платье!

— Входите в роль? — ухмыльнулся я, собирая, однако, одежду графа и бросая ее на постель.

— И т-тебе с-совет-тую! — проворчал Тассел, путаясь в рукавах камзола. — У м-меня н-н… ннн…

С речью у него стало совсем плохо. Не в силах слушать это мучительное «ннн», я подошел к столу, взял лист бумаги с «вечным» пером и вручил графу.

— Не насилуйте себя.

Граф смерил меня раздраженным взглядом, однако спорить не стал. Сердито написал: «У меня нет никакого желания давать объяснения по поводу того, как у такого подозрительного типа оказались дорожные бумаги, подписанные моей рукой!» Буквы были резкие и неровные, точно царапины.